Ночь вампиров
Шрифт:
Поэтому Лосев старался угадать причины, вызвавшие появление инспекции в гарнизоне. Он знал, что председателю комиссии всегда известны задачи, поставленные перед проверяющими, и больше всего боялся стать той костяшкой домино, которая, падая, опрокидывает весь длинный ряд взаимозависящих людей. А возможную первопричину такого толчка Лосев видел только в выводах инспекции.
— Сегодня пятница, — предупредил генерал Студенцов членов комиссии, — но мы поработаем. Майор Лежнев проверит электронную сигнализацию. База построена
— Понял, товарищ генерал, — с готовностью отозвался Лежнев.
— Вот и принимайтесь. Мы должны показать образцовое отношение к обязанностям. Пусть в обстановке хаоса, характерного для сегодняшнего дня, наша ответственность станет положительным примером. — Генерал взглянул на часы. — Работаем до двадцати одного. Только потом ужин.
— Ясно.
— Майор Нырков, вы соберите караульную роту. Потолкуйте с людьми. Попросите высказаться о состоянии охраны объекта. Исполнители должны чувствовать, что их мнение нам не безразлично.
— По опыту знаю, товарищ генерал, подобные беседы не дают результатов, — сказал Нырков довольно хмуро. — Все предпочитают отмалчиваться.
— Я знаю, — отрезал генерал строго. — Пассивность — черта типичная. И все же попробуйте расшевелить людей. Нам будет полезно включить в отчет мнение самих исполнителей. Вы, как обычно, на охоту не поедете, верно?
— Так точно, не поеду.
— Отлично. Раз вы остаетесь на базе, то и проведите проверку караула. Ночью. А мы начнем плотную работу с понедельника.
Майор Нырков обосновался в классе, предназначенном для подготовки караула к несению службы. Сел за стол, обложился схемами, инструкциями, таблицами. Он знал: армейская служба — не мёд, а в караульных ротах горчит особенно. «Через день на ремень», — так определяют свои тяготы солдаты. В любое время года, в любой час суток стоят на постах часовые — живые души с автоматами на изготовку, наделенные законом особыми правами. Зимой от холода часовых не спасают тяжелые постовые тулупы, и мороз прожигает до самого тела даже сквозь слой овчины. Летом выматывает зной, даже если часовой стоит под тенью грибка и одет в одну только рубашку. При этом подобные лишения подчас не имеют особого смысла и сводятся на нет безалаберной, полной формальностей системой охраны объектов. В чем эта безалаберность проявлялась на базе «Буран», и предстояло разобраться Ныркову.
Познакомившись с инструкцией по охране и обороне объекта, он узнал, что ежедневно в состав караула здесь назначается двадцать три человека: прапорщик — начальник караула, сержант — разводящий и двадцать один солдат — караульные. По семь часовых в одну смену. Хотя по уставу полагалось, чтобы разводящий выставлял не более пяти часовых, здесь допускали небольшое отступление от правил. Учитывая
Караульное помещение располагалось в кирпичном одноэтажном здании, поставленном в южной части охраняемой зоны. Выходя из домика, смена заряжала оружие у глухой каменной стены и отправлялась на посты, двигаясь против часовой стрелки по периметру зоны.
Развод караулов и смена их проводились ежедневно в восемнадцать часов. В шестнадцать в класс привели солдат караульной роты. Среди них и те, которые на новые сутки заступали в наряд. В учебный класс пришли также заместитель начальника базы подполковник Иконников и офицер штаба майор Якушев. Они сели за стол рядом с инспектирующим, хотя тут же поспешили обозначить свою второстепенную роль.
— Начинайте, товарищ майор, — предложил Ныркову подполковник. — Вы здесь у нас хозяин.
Нырков спрятал улыбку. Он хорошо знал цену своей свободе. Она определялась длиной привязи, на которой ему позволяли двигаться уставные порядки.
— Товарищи солдаты и офицеры! — начал Нырков. — Одна из позиций, которую проверяет инспекция, — это безопасность базы, надежность ее охраны. Первый вопрос к вам всем: все ли здесь в норме? Какие существуют неиспользованные возможности? Прошу смелее. Говорите.
Никто на призыв не откликнулся. Все сидели с серьезными лицами, но то была серьезность, рожденная не столько мыслью, сколько безразличием.
— Прошу смелее, — повторил свой призыв Нырков.
— А никто и не боится, — подал голос чернявый остроглазый лейтенант, сидевший в первом ряду. — Просто от разговоров у нас пользы нет.
Солдаты довольные зашевелились, заулыбались.
— Чувствуется, вам есть что сказать, — обрадовался Нырков. — Так скажите.
— Зачем?
— Разве вас не интересует служба? — в голосе Ныркова прозвучала досада.
— Так точно, не интересует. Я подал рапорт об увольнении в запас.
— Придет приказ на ваше увольнение, тогда о службе можете не думать. А сейчас я все же прошу вас вспомнить о деле.
— Будто оно здесь кого-то интересует всерьез, — дерзко заметил лейтенант.
— Меня интересует, — сказал Нырков. — И у вас нет оснований мне не верить.
— Тогда доложите своим начальникам, что объект такого рода, как наш, надо охранять всерьез. То, что здесь находится, — не сельхозтехника. Потому и правила должны быть самыми строгими.
— Что вы имеете в виду? Кстати, вы даже не представились…
— Лейтенант Тырин. Командир второго взвода. Недостатком охраны считаю отсутствие специально подготовленной группы для борьбы с террористами, а также…
— Выпейте валерьянки, Тырин, — недовольно оборвал его подполковник Иконников. — Откуда здесь у нас террористы? От сырости?