Ночь восставших мертвецов
Шрифт:
— Стар я уже для таких фокусов, — прохрипел он, вытирая пот со лба.
Ответ манекена очень понравился Шагунову. Вдвоем идти домой было гораздо веселее.
— Вот и здорово, — обрадовался Илька. — Вот и пошли. — Он выключил свет и остановился на пороге. — Нас там уже мама ждет. Все ей расскажем.
Манекен с готовностью зашагал через класс, знакомо загремела подставка.
«Отбери у него пергамент, — вспыхнуло у Ильки в голове. — Немедленно отбери пергамент и спускайся!»
Шагунов схватился за голову. Чужие
«Отбери пергамент», — сверлил голос затылок.
Илька изогнулся и в каком-то сумасшедшем припадке несколько раз ударился головой о стену, каждый раз удачно попадая по выключателю. С улицы удивленный Квасников в это время наблюдал дьявольскую дискотеку в кабинете труда.
— Я не могу, — прошептал Илька, из последних сил борясь со своей головой.
Манекен подошел вплотную, нарисованные глаза уставились на Шагунова.
Сбитый с плеча платочный человечек снова взобрался на свое место и обхватил Илькину голову своими тряпичными лапками.
— Отбери пергамент! — Александр Николаевич вскочил с кресла и с силой опустил оба кулака на стол. — Немедленно!
Ильке показалось, что в голову ему вставили напильник и несколько раз повернули. Перед глазами скакали искры, в ушах бешено пульсировала кровь.
— Отстань от меня! — свой собственный голос Шагунову снова показался чужим. — Не подходите!
Он схватил платочного человечка, пытавшегося ему помочь, и отшвырнул его подальше от себя. Манекен попятился. Но Ильке сейчас было не до него. Налившимися кровью глазами он наблюдал, как платочный человечек поднимается и начинает идти прочь из кабинета.
— Всем стоять! — прорычал Шагунов, нагоняя беглеца. — Отдай записку!
Он резко дернул за лоскуток на талии человечка. Тот сразу же осел, превращаясь в обыкновенный платок.
— И ты тоже! — Илька повернулся к манекену, показывая ему пергамент. — Гони свою жизнь!
На застывшем пластмассовом лице ничего не отразилось.
— Давай сюда! — Илька протянул руку. Его собственная рука ему тоже показалась чужой, не той, к какой он привык за последние двенадцать лет, а старой, дрожащей и сморщенной.
Манекен цокнул подставкой, отступая назад. Книга снова переместилась из одной руки в другую.
— Никому не отдавать, — повторил манекен давнишний Илькин приказ.
— Стоять! — Шагунов уже не чувствовал себя. Внутри его сидел другой человек. И этот человек ненавидел все вокруг, и в первую очередь глупо улыбающийся манекен. — Не двигайся! — хрипло выдавил он из себя.
— Стоять, — повторил манекен. — Не двигайся. Не отдам!
Шагунов бросился вперед. Они начали бороться под выключателем. Илька пытался дотянуться до пиджака, но манекен пятился, ловко маневрируя между партами.
— Пергамент! — визжал внутри Ильки чужой голос.
Ожегов полетел на пол.
Драка была страшная. Из темноты слышалось Илькино дыхание да
Так продолжалось до тех пор, пока не появилось новое препятствие. Кто-то включил в кабинете свет. Илька уже не мог смотреть никуда, кроме как в нарисованные глаза манекена. Поэтому в возникшее препятствие он просто метнул подвернувшимся под руку трудом Ожегова.
— Какого лешего?!
На секунду Ильке показалось, что он слышит хорошо знакомый голос Сашки Квасникова. Но Шагунов сразу же забыл, кто это. Все другие мысли перебил жесткий приказ:
— Уничтожь каждого, кто будет тебе мешать!
— Не подходи! — взревел Илька, кидаясь на противника. — Зашибу!
Что происходило дальше, он уже не помнил. Он кого-то бил, кто-то бил его. Перед глазами маячил светлый пиджак и карман, из которого нужно было немедленно вынуть лоскуток. Это был вопрос жизни и смерти. В голове надрывался приказ: «Забери пергамент! Препятствий быть не должно! Твоя цель — пергамент! Немедленно».
Безумие это все длилось и длилось. Ильке в какой-то момент даже показалось, что его голова сейчас взорвется и он умрет прямо здесь, на грязном школьном паркете.
А потом все закончилось.
Голос начал звучать все тише и тише. Илька стал слышать собственные всхлипывания, знакомую ругань Сашки Квасникова. В глазах прояснилось. И первое, что Илька смог разглядеть, это раздавленная голова манекена, порванный пиджак и лежащую отдельно пластмассовую руку.
В собственных руках он обнаружил какую-то тряпку. Она была мокрой и неприятно липкой на ощупь.
— Очухался?
Вместе с вопросом на несчастную Илькину голову снова полилась вода. Он открыл рот, чтобы возмутиться, но вода попала в рот. Она была горьковатая и, судя по всему, грязная.
— Совсем больной? — захлебываясь, заорал Илька. И, к своему неимоверному восторгу, почувствовал, что в голове его больше никто не сидит.
— Кто тут больной, еще надо разобраться. — Левка отставил ведро, на эмалированном боку которого масляной краской было выведено «пол 5-й эт.». — Ты зачем манекен сломал?
Илька непонимающе смотрел вокруг. Одежда на нем промокла насквозь, вода добралась до тела, и теперь неприятные ручейки бежали по животу и бокам. Правый карман оттягивало что-то очень тяжелое.
Рядом с Шагуновым сидел такой же мокрый Сашка Квасников и глупо хлопал ресницами.
— А меня-то зачем было поливать? — наконец смог выговорить он. — Да еще половой водой.
— Потом мне спасибо скажешь. — Сидоров протянул Квасникову руку, помогая подняться. — Если бы не я, тебя этот чудик прибил бы. А я ведь и правда подумал, что вы по домам пойдете как нормальные люди. А вы как были идиотами, так идиотами и остались. Какого черта вы сюда пошли, да еще ночью?