Ночь за нашими спинами
Шрифт:
– Вот уж не знаю, – не унимается пират, и теперь от его телекинетических волн подрагивает стол. – Ну а тетрадь? Какого черта ты ее таскаешь? Может, ты все уже прочла и… вы, кстати, могли бы быть в сговоре, зная ваши не-е-е-жные отношения.
Элм только фыркает. Я же просто взрываюсь:
– А может, я не разучилась летать? Прикидываюсь, чтобы поубивать вас? А ты… ты сам-то кто? Если хочешь знать, меня не устраивают сказки про твое глубокое раскаяние! Может быть, тебя подослали?
Стол слабо подпрыгивает вместе с чашками. Я чувствую резкую боль – у меня ломается ноготь.
– Замолкни, глупая
– Шути с кем-нибудь в койке!
Одна чашка почти опрокидывается, но Элм ее ловит. Я вцепляюсь пальцами в твердую холодную древесину до ноющей боли в костяшках. И это немного отрезвляет.
Напротив – искаженное яростью лицо Хана: на щеках появились серые пятна, он даже скрежещет своими острыми треугольными зубами. Не удивлюсь, если он сейчас замахнется и… Впрочем, я сама вполне готова его ударить.
– Ребята, закроем тему. – Вуги кладет руку Хану на плечо. Пирата передергивает от ледяного мертвого прикосновения, он послушно садится на место, продолжая сжимать кулаки. – Элмайра пошутила, мы посмеялись. Мы вымотались. Вам надо поспать. Среди нас нет убийц и предателей.
– Конечно, нет, Вуги. – Элм натянуто улыбается. – Просто… Ну ладно… Обсудим главное. Что начудили наши одаренные партбилетами товарищи?
Я выдыхаю и смотрю в окно. Стол перестал дрожать, Элмайра, взяв тряпку, уже вытирает расплескавшийся чай, а я вдруг думаю: с нашими силами мы ведь могли бы убить друг друга. Очень легко. То, что этого пока не случилось, – просто случайность. Наконец собравшись, я высказываю предположение:
– Глински устроил поджог, Гамильтон организовал митинг. Это просто совпадение. Глински еще и пометил территорию – раз его эмблема оказалась на стене штаба «свободных». Вполне в их духе.
Хотя, если честно, я далеко не уверена в своих словах. Слишком гладко и просто. Мерзко, но… просто. Глински сказал правду: его карательные акции намного изощреннее.
Я поворачиваюсь к Элмайре; она бросает Хану в чашку кусок сахара и внимательно смотрит на дно.
– А если эмблема – это всего лишь прикрытие? Безошибочный вариант, зная их…
– Как меня достало, что ты его защищаешь, – цедит сквозь зубы Хан.
В следующее мгновение он с противным скрежетом отгрызает черенок ложки – так бывает, когда он нервничает. Вуги тихо фыркает. Элмайра выдирает железку из зубов пирата:
– Как я тебя люблю. Фу. А про Гамильтона… – Она со вздохом бросает остатки ложки на стол. – Предлагаю завтра его навестить, заодно выяснить подробности. Мне кажется, его хотели убить. Я не думаю, что это Ван, но все же…
Вуги задумчиво вертит в руках пустую кружку. Видно, что он сомневается:
– Политической дряни мне хватило во времена феодализма. Хватит. Куда больше меня волнуют дроиды. Чьи они? У Сайкса не было склонностей к публичным экзекуциям, он предпочитает трупам деньги. Как думаешь, Элм… может, сам Глински? Такое радикальное решение проблем…
Но она вновь упрямо качает головой:
– Нет у него роботов. Да и не стал бы он тогда нам помогать. Он пришел с солдатами, и пришел, видимо, по тревоге! Тревоге, о которой по каким-то причинам не предупредили нас!
– Кто-то новый показал себя?
– Откуда этот кто-то мог знать, что мы
– А вас не смущает, что…
– Вуги! Спаси нас! – вдруг раздается в комнате.
В дверном проеме показывается лохматая голова. Бэни с потрясающей фамилией Кряк. Рыжая башка, зеленые глаза, чуть мохнатые заостренные уши. Вот кого не хватало, чтобы окончательно превратить происходящее в дурдом.
Его фамилия действительно выдающаяся. Особенно для оборотня. А оборотень – идеальная замена для вампира. Во всяком случае, так решил тот, кто управляет нашей судьбой, если, конечно, такой тип есть.
Все началось с того, что в Северной зеленой зоне кто-то сожрал нескольких оленей. Этот кто-то нападал и на людей – правда, они, как правило, отделывались легким испугом. Мы ловили его недели четыре, устраивая регулярные засады, но огромный зверь, самый настоящий волк-мутант, все время нас обходил, ухитряясь уложить на обе лопатки даже Хана. Мы не сомневались, что это очередной подопытный, сбежавший из чьей-то лаборатории, и даже собирались пожертвовать некоторой частью наших скромных лесов, чтобы выгнать его при помощи огня и наконец пристукнуть.
Но едва мы приняли это решение и с огромным трудом согласовали его с мэром, произошло нечто неожиданное. Элм, накануне назначенной операции отправившаяся на ловлю одна, вернулась с добычей: за шиворот она тащила низкорослого упирающегося парня в драной одежде. Никто ничего не понял, пока мы не увидели под его волосами мохнатые острые уши с черными кончиками.
Как выяснилось позже, Бэни – очередная жертва Коридора. Он говорил по-южному, у него сохранились обрывочные воспоминания о земном прошлом. Прежде всего о том, как он, не сумев совладать со своей сущностью волка, несся по лесу и тьма поглотила его. Здесь он метался, не способный усмирить звериное «я», и лишь иногда приходил в себя. Дома он вроде бы принимал специальные препараты, которые ему давал кто-то из семьи. Элм просто повезло: она гонялась за ним тогда, когда он еще не успел обратиться.
Пораскинув мозгами и подключив пару лабораторий Научной Академии, Вуги смог разработать средства, эквивалентные описанным Кряком лекарствам. Позже Бэни официально стал новым сотрудником Отдела профилактики особых преступлений: шефу удалось убедить мэра простить ему съеденных оленей. Точнее, дать их отработать.
Забавно, но в человеческом обличье Бэни не похож на огромную тварь, в которую он превращается. С ним приятно пошутить, он устраивает убойные вечеринки на дни рождения, да и в целом… его можно назвать вторым после Кики лучиком света. Немного тупоголовым, но все же лучиком.
– Что произошло?
– Контакты мониторов сдохли. Три штуки. Внешние камеры не давали им сигналов в последние часы. Шеф сказал, в точках, которые они отслеживали, что-то случилось и… О, девчонки, Хан! – Оборотень радостно трясет головой, изображая подобие поклона. – Вы прекрасны в этом освещении!
– Ты тоже, Бэни, – усмехаюсь я.
Он переминается с ноги на ногу и, поколебавшись, задает вопрос, который, видимо, так и рвется с языка:
– Вы… ссорились? Я слышал тут шум.
Хан поднимает глаза. Элм улыбается, накручивая на палец прядку волос, – она часто так делает, когда лжет. И они отвечают почти хором: