Ночи Истории
Шрифт:
Прежде чем сэр Роберт принес королеве весть о несчастном случае, уничтожившем препятствия к их браку, появился сэр Ричард с рассказом о том, что произошло на самом деле. Он рассчитывал на похвалу и признательность своего хозяина, но вместо этого поверг его в смятение, а потом выслушал немало сердитых упреков.
— Милорд, это несправедливо, — сетовал верный прихвостень. — Зная, что дело не терпит отлагательства, я поступил единственно возможным образом, обставив все как несчастный случай.
— Моли Бога, чтобы суд присяжных счел это несчастным случаем, — отвечал Дадли. — Ибо, если вскроется вся правда, последствия падут на твою голову. На меня не надейся, я заранее предупреждал тебя об этом. Не ищи у меня помощи.
— Я и не ищу, — сказал сэр Ричард, чувствуя презрение к жалкому эгоисту, трусу и подлецу, которому он служил. — Да и не будет в том нужды, ведь я не оставил следов.
— Надеюсь, что так, ибо знай: я приказал провести тщательное расследование, попросив забыть о чинах и званиях. И я буду стоять на своем.
— А если несмотря на все это меня не повесят? — спросил сэр Ричард, и на его побледневшем лице появилась злорадная гримаса.
— Возвращайся ко мне, когда дело закроют, и мы поговорим об этом.
Сэр Ричард вышел вон, обуреваемый яростью и омерзением, оставив милорда в гневе и страхе.
Чуть успокоившись, Дадли тщательно оделся и отправился к королеве, чтобы рассказать о несчастном случае, благодаря которому препятствия к их женитьбе оказались устранены. Тем же вечером ее величество холодно сообщила де Куадра, что госпожа Роберт Дадли сломала себе шею, упав с лестницы.
Испанец с непроницаемым лицом выслушал эту весть.
— Пророческий дар вашего величества заслуживает более широкого признания, — ответил он.
Королева на миг опешила от этих загадочных слов. Потом вдруг в голове ее зашевелилось какое-то тревожное воспоминание. Она отвела посла к окну, подальше от окружавших ее придворных, и на всякий случай обратилась к нему (как он сам сообщает) по-итальянски:
— Боюсь, что не понимаю вас, сэр. Не соблаговолите ли выразиться яснее?
Она стояла прямо и неподвижно, глядя на него хмурым взглядом, унаследованным от отца. Но у де Куадра были в запасе кое-какие козыри, и Елизавете пришлось бы потрудиться, чтобы сбить его с толку.
— Касательно пророческого дара? — спросил он. — Но разве ваше величество не предрекали гибели несчастной женщины всего за сутки до того, как это случилось? Не вы ли говорили, что она либо мертва, либо вот-вот умрет?
Он заметил, как Елизавета бледнеет, увидел страх в ее темных и обычно таких смелых глазах. Но мгновение спустя страх уступил место раздражению, свойственному ее вспыльчивой натуре.
— Что вы хотите этим сказать, черт возьми? — вскричала королева и продолжала, не дожидаясь ответа. — Бедняжка была больна и немощна и, должно быть, скоро зачахла бы. Дознание, несомненно, покажет, что несчастный случай, лишь упредивший естественный исход, объясняется состоянием ее здоровья.
Посол мягко покачал головой, наслаждаясь замешательством королевы, блаженствуя от того, что ему выдалась возможность больно ранить женщину, отвергнувшую его повелителя, наказать ту, кого он с полным основанием считал виновной стороной.
— Ваше величество, боюсь, вас неверно осведомили на этот счет. Несчастная отличалась прекрасным здоровьем и прожила бы еще много лет. По крайней мере, так я понял слова сэра Вильяма Сесила, от которого обычно исходят самые достоверные сведения.
Королева стиснула руку посла.
— Так вы передали ему мои слова?
— Возможно, это было не совсем благоразумно. Но откуда я мог знать? — тут он на миг умолк. — Я лишь высказал ему досаду по поводу вашего решения, касающегося эрцгерцога, которое я в рад ли могу посчитать мудрым, если вы позволите мне такую дерзость.
Елизавета поняла, что ей предлагают сделку, и в ней тотчас же проснулась подозрительность.
— Вы превышаете ваши полномочия, милорд, — оборвала она посла и отвернулась.
Однако тем же вечером королева заперлась вдвоем с Дадли и стала придирчиво расспрашивать его обо всем происшедшем. Милорд был воплощенная страстность.
— Призываю небеса в свидетели! — воскликнул он, когда Елизавета прозрачно намекнула на то, что он помог своей жене отправиться на тот свет. — Я никоим образом не повинен в случившемся. Я просил Блаунта, отправившегося в Камнор, провести расследование, невзирая на имена и звания. И если выяснится, что произошло нечто худшее, чем простое несчастье, убийца будет болтаться в петле.
Елизавета обняла его за шею и положила голову на плечо Роберта.
— О, Робин, Робин, мне так страшно, — жалобно проговорила она. Впервые на его памяти она была готова расплакаться.
Шли дни, и страхи понемногу развеивались. Наконец суд в Камноре, собравшийся с большим опозданием и постоянно побуждаемый милордом ко всем новым изнурительным допросам, вынес вердикт: «Найдена мертвой», что избавляло его светлость (который, как известно, был в Виндзоре, когда погибла его супруга) от всякой ответственности. Это известие придало храбрости и королеве, и милорду; теперь они уже не делали секрета из своего намерения вскоре вступить в брак.
Однако многим такое решение суда показалось неудовлетворительным. Оно не убедило людей, хорошо знавших милорда. Самыми знатными из этих людей были Эрандел (и сам претендовавший на руку королевы), Норфолк и Пемброк. А за ними стояло несметное множество простолюдинов. Неприязнь к лорду Дадли, уже давно тлевшая под спудом, наконец вспыхнула и вырвалась наружу, причем огонь раздували такие красноречивые проповедники, как Левер, со всех лондонских кафедр осудивший планируемую женитьбу и не скупившийся на мрачные намеки о действительной причине гибели Эми Дадли.
То, о чем дома говорилось лишь обиняком, открыто обсуждалось за границей. В Париже Мария Стюарт рискнула вслух высказать жестокую догадку, которую Елизавета была вынуждена держать при себе. «Королева Англии, — заявила она, — хочет выйти замуж за своего конюха, убившего жену, чтобы освободить для нее место».
Тем не менее Елизавета упорствовала в своем намерении стать женой Дадли, и это продолжалось до конца сентября, когда трезвомыслящий Сесил намекнул ей, что в стране тлеет огонек смуты.