Ночная фиалка

Хилл Софи

— Самый шикарный букет цветов, прошу заметить! — господин Земцов начинает не спеша расстегивать мою блузку, то и дело, касаясь пальцами оголенных участков кожи.

— Хорошо, признаю. Он самый шикарный! — улыбаюсь, вновь осматривая это произведение искусства и, прикрываю глаза, когда мягкие требовательные губы касаются моей шеи. — Алисы нет. У нее выходной.

— А мне Алиса и не нужна! — не замечаю, в какой момент Андрею удается щелкнуть застежкой бюстгальтера.

— Андрюш, я не могу, мне нужно следить за камерами, —

ловко стаскивает с меня остатки одежды, задирает юбку, абсолютно не обращая внимания на мои слова. — Вдруг что-то произойдет с моими девочками, а я с тобой?

— Понял, родная, — щелкает пряжкой ремня, высвобождая чуть изогнутый к верху половой орган в полной боевой готовности. — Ускоряемся!

Входит в меня быстро и резко, тут же начиная наращивать темп. Все, как я люблю. Цепляюсь за его плечи и забрасываю одну ногу на его плечо. Извиваюсь, от простреливающего все тела удовольствия и позволяю себе прикрыть глаза, протяжно застонав.

Не знаю, как ему это удается, но этот мужчина всегда точно знает, что нужно делать с моим телом, чтобы за считанные минуты довести меня до предела. Раскалить, завести, заставить забыться абсолютным удовольствием, а затем заставить умолять его не останавливаться.

Толчок. Мощный и беспощадный. Его руки, что до боли сжимают мои бедра. Еще один толчок. Резкий и сильный. И я сотрясаюсь в конвульсиях от нахлынувших эмоций. Оргазм точечными уколами простреливает во всем теле, заставляя сжимать толстый вздыбленный член внутри меня с каждым мгновением все сильнее и сильнее, лишь бы еще ненадолго продлить это состояние безграничного счастья.

Глухой стук в дверь, тонет в пучине наших стонов, когда голова начинает проясняться, чувствую, как густая терпкая вязкая жидкость заполняет меня изнутри и стекает, словно раскаленное железо по внутренней стороне моего бедра.

— Обожаю в тебя кончать, — опаляет мое щеку сбившееся горячее дыхание.

— За дверью кто-то стоит. Работа не ждет, извини, — соскакиваю со стола, начиная приводить себя в порядок.

— Сколько раз нас заставали врасплох и в более откровенных видах и позах? — расплывается в улыбке Земцов, словно Чеширский кот.

— Оденься, не будем смущать моих девочек, — оставляю легкий поцелуй на его губах, а затем немного прикусываю нижнюю. — Войдите!

— Элеонора Александровна, — Виктория вновь входит в кабинет, стараясь смотреть строго в одну точку перед собой. — Там сын господина Земцова, снова буянит и лезет в драку с начальником охраны.

— Спасибо, сейчас подойду.

— Стой! Где Ахметов? — Вика замирает и закусывает изнутри щеку. — Почему этот старый хрен не выполняет своих прямых обязанностей?

— Его здесь нет.

— Возвращайся в зал, спасибо! — оборачиваюсь к Андрею, он, сведя брови к переносице, быстрее прежнего поправляет свою одежду.

— Я тут подумал. Может нам детей поженить? Сколько можно херней страдать? Пусть взрослеет!

— Ты так говоришь, словно дети это хорошенькие куколки, а не живые люди.

— Я

так говорю, потому что знаю, что мой сын влюблен в твою дочь. Твоя дочь тоже ни разу его от себя оттолкнула. Мои информаторы работают хорошо. Плюс, мы наконец-то породнимся и объединим силы, — он подошел ко мне вплотную и сцепил руки за моей спиной.

— Я обещаю подумать над твоим предложением. Поговорю с Виолеттой. Но прошу, не делай ничего до этого момента, хорошо?

— Эх, придется еще немного потерпеть, — Земцов утыкается своим лбом в мой. — Не ходи, я сам угомоню этого засранца.

— Не перегибай палку, — прошу шепотом и улыбаюсь.

— Не защищай его, — отражает в тех же тонах и, не прощаясь, лишь поцеловав в лоб, покидает мой кабинет.

Сажусь за компьютер, быстро находя нужную мне камеру. Андрей прав, во всем. Этот брак мог бы во многом облегчить жизнь и мне и ему. А главное у Виолетты появился бы достойный партнер, который смог бы ее во всем обеспечить и поддержать.

Виолетта

Дни потянулись, как карусель. Мы еще несколько раз бывали на могиле у матери. И у меня внутри словно что-то щелкнула. Какая-то невидимая галочка встала в свободную ячейку. Я больше не считала себя ужасно дочерью и не съедала себя день за днем изнутри.

Отпуск Тимофея уже давно закончился, и я стала чаще оставаться одна. Не могу сказать, что это плохо. Я давно привыкла к одиночеству и могу найти плюсы даже в самой печальной ситуации. Пусть не всегда это возможно сделать, но в целом время, проведенное наедине с собой, я ценила ничуть не меньше, чем то, что Тимофей посвящал всецело мне.

Почти все экзамены остались позади и, мне не верилось, что скоро, один из важнейших этапов в моей жизни, подойдет к концу. А рядом все так же не будет моей мамы. Тимофей видит мое негодование в связи с этой ситуацией и пытается максимально аккуратно разрядить обстановку в такие моменты. Правда, удается ему это редко. Практически никогда, если быть точнее. Но, все равно, я безумно ему благодарна за все, что он делает.

Сегодня его редкий выходной. И я, по неизменному плану, даю ему выспаться, а сама в это время максимально незаметно выскальзываю из кровати, чтобы приготовить его любимый завтрак — оладьи с повидлом. Не знаю, как так произошло. Сперва, мне готовила их мама, а я упивалась удовольствием от каждого кусочка, что таял н моем языке, словно долька сапой вкусной шоколадки. Теперь я сама готовлю их. Только уже не для себя, а для человека, что скоро появится в проеме этой огромной двери и с детским восторгом в глазах приступит к уплетаю моего маленького шедевра.

Тишину нашей небольшой, но такой уютной квартирки нарушает мой телефон. Мне в целом почти никто и не звонит. А тут, да и в такую рань. Снимаю сковородку с огня, попутно вытирая руки о небольшое кухонное полотенце. Номер не знакомый и явно не нашего региона. Может какой-то спам звонок? Потоптавшись немного возле стола, решила все же ответить на звонок.

— Алло, это Воскресенская Виолетта Романовна?

— Верно, а это…

— Вас беспокоят из медицинской академии. Вы ранее подавали заявку на зачисление.