Ночная охота
Шрифт:
Антон успел удивиться каменному лицу Золы, ужасу в ее глазах. «Чего она, дура? — подумал он. — Ведь жив, ни царапины! Где фонтаны рая, пастбища лилий?»
Ввалился в кабину, плюхнулся в кресло.
В шею Антону твердо уперлось холодное дуло. «Одно движение — и ты труп!» Он скосил глаза. Зола тоже сидела под дулом.
24
Ощутив на шее холодный, но быстро теплеющий кружок, Антон, как ни странно, успокоился. Он не испытывал ни малейшего страха перед смертью. Мертвых было неизмеримо больше, чем живых. Смерть представлялась помещенным в центр мироздания магнитом, вокруг которого вращалась
Жизнь никогда не оторвется от смерти. Умереть — это всего лишь воссоединиться с основным человечеством. Заговорить на основном языке. Антон вспомнил, что, скрываясь за красной проволокой, мало думал о смерти, то есть жил ненормальной, неполноценной жизнью. Он почувствовал неодолимое притяжение магнитного центра мироздания. Сейчас он бросится вперед и вниз, ну а выстрел настигнет его уже там — Среди иных фонтанов и лилий. Никогда еще в своей жизни Антон не ощущал столь полной, всеобъемлющей свободы, как сейчас — за мгновение до выстрела в затылок.
Он почувствовал, как льются из глаз горячие слезы счастья.
Однако едва он бросился вперед и вниз, чьи-то могучие руки — руки жизни? — поймали за штаны, как брюкву из земли, вытащили из кресла пилота, проволокли, как мешок — с брюквой? — над потолком, швырнули на гулкое железное днище салона.
Антон уткнулся носом в нескончаемую, как жизнь, клепаную строчку. Голова закружилась от хорошо знакомого, но несколько подзабытого запаха, который нельзя было спутать ни с каким иным, потому что он был единственным в своем роде. То был запах пола, где бьют ногами. Запах мочи, лимфы и крови. Запашок был подвыветрившимся. Антон понял, что придется его подновить. Кровь — это быстро, человек перенасыщен кровью. Лимфа — если будут не только бить, но и резать. Чтобы пустить мочу — надо несколько раз ударить по почкам и мочевому пузырю. Это сложнее. Мочи в человеческом организме меньше, чем крови. Но для специалиста большой трудности не представляет. Антон вклеился в клепаный овал — место встречи пола и стены салона, подтянул ноги, сцепил на спине, прикрывая почки, руки. Превратившееся в студень, трепещущее в ожидании первого удара тело праздновало очередную победу над отсутствующей душой.
Удар заставлял себя ждать.
Антон осторожно пустил взгляд вперед и немного вверх — перпендикулярно продольным клепаным строчкам. Взгляд притормозил, наехав на две пары высоких черных, с окованными железом носами ботинок. Ботинки, впрочем, вели себя вполне мирно. Крайний мерно постукивал по железному полу. Антон поднял взгляд выше. На откидной лавочке сидели два спецназовца с автоматами на коленях, смотрели на Антона с некоторым интересом, но без зла, как если бы он уже был трупом. Третий, как догадался Антон, переместился в кресло пилота.
— …твою мать! — выругался он. — У них рация зашкалена в третьем дециметре! Потому и не могли засечь. По их рации я не могу связаться с нашими!
— Свяжись по Колиной, — посоветовал постукивающий ботинком по железному полу спецназовец.
Антон затосковал. Он успел забыть про черного Колю в серебристом комбинезоне, оставшегося лежать во рву, как огромный разбитый градусник. Антону было известно, как наемники-спецназовцы мстят за своих: сдирают заживо кожу; прибивают гвоздями к деревянному полу; связывают, обливают бензином, поджигают, и человек превращается в живой, подпрыгивающий костер.
— Колина в ремонте, — буркнул третий. — Говорил ему, куда без рации? Полетел! На веселое, отвечает, дельце летим, ефрейтор!
Окованный нос уперся Антону в ребра:
— Где команда? Как ты попал в машину, урод?
Антон молчал. Ответить на эти вопросы было не так-то просто. Он не знал, что сказала по этому поводу Зола. Они ведь наверняка спросили. Не молча же любовались они все это время ее длинными ногами?
Железный нос вошел в ребра внезапно и без размаха. Послышался глухой внутренний хруст. Ребра вспыхнули, как облитые бензином дрова в печке, и одновременно по ним, как по проводам, пропустили ток. Антон заорал так, что завибрировали стены салона. Полыхнув, боль стихла, но Антон не умолкал, чувствуя, как освобождается от страха в нечеловеческом, диком крике.
— Заткнись! — Зажав уши руками, один из спецназовцев вскочил с намерением запечатать ему рот ботинком.
— Сядь! — крикнул ефрейтор. — Разве ты не видишь, он хочет, чтобы мы его прикончили!
Спецназовец нехотя вернул непривыкший к таким возвращениям ботинок на железный пол под лавочку.
— Воздействие жертвы на психику палача, — заметил второй. — Старо как мир. Каждый раз, когда ты вознамеришься врезать ему по харе, у тебя в башке будет звенеть от его крика. Он хочет закрепить это в твоем сознании на уровне временного рефлекса.
— Пусть хочет, — усмехнулся первый, вытащил из кармана куртки изрядно траченное кольцо липкой ленты. — Но я откреплю! Залеплю ему пасть!
— Дилемма Ван-Винкля, — сказал второй. — Азы технологии допроса. Ты хочешь насладиться его страданиями или услышать содержательные ответы на свои вопросы?
— Попробую совместить, — весело подмигнул Антону первый, подбросил в воздух кольцо клейкой ленты.
— Не тот психологический тип, — возразил второй. — Ты видел, как он держал голову во время бега. Типичный интраверт с извращенным комплексом мужественного служения. Он не расколется от прямого физического воздействия. Тут нужен электростол, игра напряжения… На худой конец инъекция плимазола.
Антон отметил про себя высокий интеллектуальный уровень наемников. Вероятно, это были выпускники университета с факультета защиты демократии, проходившие в спецназе преддипломную практику.
— Я видел, как он держал голову во время бега, — со злобой ответил первый, предпочитавший, судя по всему, хоть и простейшие, однако отменно зарекомендовавшие себя в веках методы допроса. — Но я не знаю, как он попал в вертолет? Где Коля с ребятами?
— Спроси у дамы, — посоветовал интеллектуал.
— Я буду говорить только с капитаном Ланкастером, — услышал Антон голос своего стрелка-радиста. — Если вы меня тронете хоть пальцем, вам не жить!
Спецназовцы рассмеялись.
— Ты полагаешь, — ради беседы с Золой ефрейтор переместился из кресла пилота в салон, — твоя жизнь имеет такую ценность?
— Спроси об этом у капитана! — отрезала Зола. Ефрейтор приставил пистолет к ее виску. Расстегнул ширинку на своих штанах.
— Парень, если бы ты знал, как ты рискуешь! — И под пистолетным дулом темные щеки Золы пылали гневом.