Ночная Земля
Шрифт:
Тем не менее, в книге сей приводилось много подробностей и цитат из писаний истинных свидетелей. Непривычная серьезность повествования заставляла читателя считать, что он видит истину, а посему и повесть о катастрофе воспринималась иначе — не так как обычно.
В конце книги шло повествование о временах последующих, — быть может, отстоявших на сотню тысяч лет, а быть может, и на миллион от ужасного события.
В книге рассказывалось о великой долине, протянувшейся с запада на юго-восток, а потом поворачивавшей на север. Ширина ее достигала тысячи миль по обе стороны. Простиралась она на глубине в сотню миль, и солнце стояло над ее западом, создавая красные
Нетрудно усмотреть в подобном описании романтические бредни. Тем не менее, если обратиться разумом к естественному истоку, нетрудно понять его смысл. В сердце своем я знал, что в навсегда ушедшей вечности, когда свет над миром еще не угас, в пору сумерек мира, действительно случилось великое и ужасное землетрясение.
Конвульсия расколола мир по огромной кривой — слабому месту в коре, — и разверзшаяся пропасть поглотила целый Великий Океан, превратившийся в пар и взорвавший землю в своем кипении.
Ну а после действительно были туман, дождь и смятение по всему миру. Повествование весьма достоверно, и к нему не следует относиться легкомысленно.
А потом, уже в самом конце книги, рассказывалось об авторе, писавшем во времена, весьма удаленные от катастрофы, когда солнце уже приблизилось к смерти своей, поверхность Земли притихла и охладела, и жить на ней стало неудобно. Прошедшие тысячелетия успокоили великую пропасть, превратившуюся в глубочайшую долину со своими морями, горами и холмами, существовали там всевозможные леса; были земли здоровые и добрые, и края, отданные огню и пару, укрытые серными облаками, полными отравы для человека.
В сих далеких глубинах обитали великие звери, которых нельзя было увидеть сверху без сильнейшей подзорной трубы. И какими дикие твари были при начале мира, такими сделались и перед концом его; потому что силы природы согрели Долину, сделав ее похожей на первобытный мир, породивший доисторических чудищ, хотя новые обстоятельства наложили печать на населявшие его существа.
Книга повествовала и обо всем этом, но немногословно и запутанно, хотя все предшествующие истины были изложены ясным языком.
Судя по всему, выходило, что многие века легкой жизни привели к тому, что Человек пал к великой слабости Сердца и Духа. Но окружавший его мир сделался холодным и недружелюбным, потому что солнце медленно угасало.
Впрочем, тогда на земле существовала Раса, крепкая и способная сражаться за свою жизнь; люди эти постигли, что разделившая мир надвое великая Долина сулит им тепло и жизнь, и поэтому рискнули спуститься с удивительной высоты. Спуск на дно растянулся на много веков, и в своем пути вниз люди находили безопасные места, где сооружали себе дома, жили, рождали детей и растили их, сделав привычными к великим подъемам и тяжелой работе на Дороге, служившей единственной целью этого народа, который книга всегда называла Создателями Дороги.
Словом, они спускались вниз долгие годы и века; немало поколений окончило свою жизнь, так и не достигнув Великой Долины, расположенной в недрах мира.
Но в конце концов цель была достигнута, и народ этот стал весьма крепок, потому что людям приходилось вступать в бой с чудовищами; победив, они построили себе города. За великие годы, прожитые в Великой Долине, они продолжили дорогу от города к городу и довели ее до Изгиба Долины. Там они нашли Великую Тьму и Мрак, потому что лучи солнца не могли проникнуть за великий Угол. Тем не менее, они не бросили свое дело
Однако власть чудовищ и Сил Зла была настолько велика в стране Тьмы, что Создателям Дороги пришлось повернуть назад к багровому свету, которым наполняло Долину запада невысокое солнце.
Возвратившись в свои Города, люди эти прожили там, наверно, сотню тысячелетий, сделались мудрыми и искусными во всех делах; но Мудрецы их обратились к общению и экспериментам с силами, отвратительными и вредоносными для жизни. Так поступили они по неведению, считая себя чрезвычайно мудрыми; они думали лишь об опытах, способных принести еще более великие знания. Так они своими руками открыли дорогу Злу, породив тем самым многое горе, о коем им же пришлось пожалеть, но, увы, слишком поздно.
Потом прошла сотня тысячелетий, — а может, и больше, — и наступили сумерки мира. Солнце почти угасло, свет его сделался предельно тусклым. Многими людьми из Городов Долины овладело странное одичание, и невероятные вещи творили они, позорные для всякого существа, что живет под светом. Люди скитались, вступали в сношения со странными тварями; наконец, многие города подверглись нападению чудовищ, пришедших с запада; тогда разразился Пандемониум.
Век тот можно назвать порой Скорби и Битв, веком ожесточения Душ и Сердец, всего, что было создано из доброго Материала; но он воспитал решительное поколение, и в Мир пришел Вождь, который собрал не покорившихся Тьме, и все они вышли на великую Битву против Зла, против всех вредивших им сил. Добро одолело; Враг бежал во все стороны.
Потом тот Человек собрал весь свой народ вместе, и объяснил людям, что раз Тьма уже почти овладела миром и Силы Мерзкого Зла вырвались на свободу, положение людей станет еще более ужасным, когда придет истинный Мрак.
Он предложил построить Великое Убежище, люди согласились с ним и воздвигли Великий Дом. Но сооружение это оказалось не вполне подходящим, и Вождь увел свой народ скитаться, наконец явившись к Углу, они воздвигли возле него Великую и Могучую Пирамиду.
Таковы были смысл и слово книги, но поздно я прочитал ее, и хотя успел переговорить о ней с моим дорогим Мастером над Монструваканами, но не вдавался в особые подробности, потому что мною вдруг овладело столь сильное желание идти, что я забыл обо всем прочем. Тем не менее все мы считали, что в неведомом для нас верхнем мире уже не осталось жизни, а Великая Дорога, По Которой Ходят Безмолвные, и была той самой, которую построил тот самый Народ.
Мысли эти казались мудрыми и мне, и Мастеру над Монструваканами; словом, если кому бы то ни было суждено отыскать Малый Редут, он, естественно, должен оказаться внутри Великой Долины; однако я не знал, приведет ли меня туда Дорога, что вела на запад, за обиталище Нелюдей, неведомо мне было, и к северу ли надо идти. Я мог ошибиться на тысячу миль, если не встречусь с какой-нибудь бедой еще до того.
Действительно, у меня не было особо веских причин надеяться на то, что Малая Пирамида лежит либо к западу, либо в той стороне, где дорога поворачивала на север, за Дом Молчания. Тем не менее, мне казалось, что она находится где-то на севере, и я был готов зайти сперва далеко на север, и, уж если ничего не найду, повернуть на запад. Но Пирамида должна была находиться где-то в Долине, я был уверен в этом, потому что та Книга давала вполне разумную картину: никто не мог более жить в предельном холоде и унынии, овладевшими навсегда умолкшим миром, оставшимся в сотне миль над нами.