Ночная жажда
Шрифт:
– Оно не квакает, – заметила она. – И не лает. Все исследованные ДНК были определенно человеческими.
До этого Робин много раз передавала свои отчеты Ричу. Он всегда был недоверчив, но обычно интересовался деталями. Почему сейчас эти детали его не волнуют?
– Мои данные указывают лишь на одного нападавшего, – сказала Робин. – У меня есть образцы слюны и волос человека, Рич. Заставь свои куриные мозги понять это!
Бобби улыбнулся, но не так, как обычно улыбаются мужчины симпатичной женщине. Видимо, он получал удовольствие от ее отпора. Вены на седых висках у Рича вздувались и пульсировали – казалось, они вот-вот лопнут.
Она несколько вышла из себя, но зато Верде был теперь целиком сосредоточен на ней. Он выглядел сердитым. Все еще спокойным, но сердитым.
– Ладно, валяй, – сказал он. – Ты хочешь мне сказать, что это не может быть нападением животного?
Робин задумалась. Она получила генетические свидетельства, указывающие на то, что убийца – человек, но зубные отметины были явно животного происхождения. Робин надеялась, что это животное могло оставить на теле Оскара Вуди другие следы или частицы, которые она пока еще не обнаружила.
– Я уверена, что здесь не обошлось без животного. Но при этом у меня имеются данные, которое могут помочь отыскать убийцу Оскара, – сказала она. – Я обнаружила индикаторы трех хромосом, двух X и одной Y.
– Трех? – спросил Бобби. Он, казалось, несколько приободрился при первом упоминании о генетике. – Ты же говорила, что был только один убийца. Парням соответствует сочетание XY. Разве три хромосомы не указывают на второго убийцу?
Верде впился взглядом в Бобби.
Бобби в ответ пожал плечами.
– Ричи, нам ведь тоже не мешало бы слегка разбираться в этом, как ты думаешь?
У Верде задергалась нижняя челюсть. Он повернулся и пристально посмотрел на Робин.
– Ладно, трудолюбивая пчелка, выкладывай, что тебе удалось накопать.
Пару минут назад Верде выглядел рассерженным. Теперь он был просто в ярости.
– Если б имелся второй нападавший мужского пола, я нашла бы следы второй хромосомы Y, – ответила Робин. – Если б второй нападавший оказался женщиной, я бы, по крайней мере, нашла признаки третьей X-хромосомы. Это заставляет меня сделать вывод, что убийца Оскара – треххромосомный, то есть у него три половые хромосомы вместо обычных двух. Если у нападавшего три хромосомы XXY, то, вероятно, у него имеется синдром Клайнфельтера.
Бобби кивнул. У него в глазах был сейчас такой же блеск, какой она часто наблюдала у Брайана; для таких парней, как они, всякого рода зацепки и подсказки служили своего рода первоклассным кокаином, от которых учащался пульс.
– Я слышал о синдроме Клайнфельтера, – сказал он. – Но это ведь не единственный вариант, верно? То есть разве не могут два человека иметь идентичные хромосомы? Как те же близнецы? Не идентичные, а разнояйцевые близнецы?
От удивления Робин даже улыбнулась. Для непрофессионала он задал весьма интересный вопрос.
– Возможно, убийцы были близнецами – женщиной и мужчиной, – сказала она. – И, чисто технически, у обычных братьев от одного и того же отца имеются одинаковые хромосомы Y. Однако я почти уверена, что, согласно обследованным образцам, мы имеем дело с единственным убийцей. Я еще проведу ряд тестов, чтобы лишний раз в этом убедиться.
Глаза Верде сузились.
– И что это за тесты?
– Один из них называется исследование на кариотип, – ответила Робин. – Кариотип – это совокупность особенностей числа и формы хромосом клетки. Для теста нам понадобятся живые клетки, но возраст слюны на трупе составляет всего несколько часов, поэтому таких клеток хоть отбавляй. Кариотип показывает общее количество хромосом в организме. У тебя, у меня, у Бобби и почти у каждого человека, которого ты знаешь, имеется сорок шесть хромосом – это совершенно нормально. Если тест покажет наличие сорока шести хромосом, значит, моя дополнительная X-хромосома принадлежит второму убийце. Но если тест выявит человека с сорока семью хромосомами, значит, у нас имеется только один убийца с уникальным генетическим набором, который поможет вам быстрее его поймать.
Бобби улыбнулся.
– Умница, – сказал он. Во рту у него блеснул золотой зуб, который иногда делал его похожим на сутенера.
– Метц не проводил такие анализы, – сказал Рич. – И тебе не нужно. Нам этот тест тоже без надобности. У нас и так уже есть кое-какие зацепки, о которых мы просто помалкиваем.
Робин заметила, что Бобби с удивлением покосился на Рича. Если и были какие-то зацепки, молодой напарник о них, видимо, ничего не знал…
Робин скрестила руки на груди.
– Не хочешь ли ты сказать, что тебе просто не нужны другие зацепки? Если у нашего парня имеется синдром Клайнфельтера, он может стесняться своего пола или, возможно, проявлять необычные сексуальные наклонности. Вы могли бы поискать в смешанных гендерных группах или…
– Занимайся своим делом, – отрезал Верде. – Тебе платят за то, чтобы ты копалась в трупах, а не за расследование убийств. Это дело оставь нам, детективам. Сделай то, о чем тебя просят. Бобби, идем отсюда!
Он вышел из кабинета. Его напарник закатил глаза и улыбнулся, словно извиняясь за грубость старшего товарища.
Робин проводила их взглядом, вращаясь в кресле. Как все-таки странно – почему это Рич не хочет рыть землю и обшаривать каждый угол, чтобы раскрыть это страшное убийство? Возможно, ей вообще не стоило задавать – ни себе, ни кому бы то ни было – такой вопрос. За спиной у Верде стояла шеф Зоу, и кое в чем он был все-таки прав: расследование преступлений не входило в ее компетенцию. Поэтому здесь Рич Верде, возможно, и заткнул ей рот, но, с другой стороны, он не являлся ее боссом. Как, впрочем, и Зоу. Они могли что-то предложить, о чем-то попросить, но не могли сказать ей, какие именно тесты нужно проводить, а какие нет.
Для теста на кариотип Робин могла бы использовать новый аппарат «РапСкан» – достаточно было лишь загрузить образцы ДНК в картриджи. Процесс занимал приблизительно пятнадцать минут и был полностью автоматизирован – для обработки требовалось несколько часов. Робин собиралась запустить тест, а затем забрать домой всю работу, которую следовало закончить к утру.
Завтра утром она получит результаты теста на кариотип…
Художник и его рисунок
Рекс рисовал. Он хорошо умел рисовать и знал об этом. Госпожа Эванс, преподаватель рисования в школе «Галилео», говорила, что у него есть задатки. Никто ничего подобного ему никогда не говорил. С тех пор, как умер отец, – никогда и никто.
Однако свои лучшие рисунки он госпоже Эванс не показывал. Те, на которых есть пистолеты, ножи, цепные пилы, веревки – и им подобные вещи. Она видела некоторые из тех рисунков и сильно рассердилась, поэтому Рекс держал их при себе.