Ночное бдение
Шрифт:
— Храни тебя Господь, Михаэль! Я уж решил, что мне устроили тут западню. Даже если так, то уверен, что смогу сдаться тебе со спокойным сердцем.
Герхард Вайцер спешился и высвободил седеющие редкие волосы из-под шлема и полотняного чепчика, открывая товарищу лицо.
— Герхард, — ответил угрюмый Михаэль, обведя старого друга потухшим взглядом.
День у шваба видимо тоже не задался, потому что вместо развязности и неутихающего гомона, всюду сопровождавших фон Брайдэ, он подавал признаки жизни немногим больше каменной глыбы. Не вернулся прежний задор к рыцарю и после того, как Герхард по-свойски похлопал его по плечу. Неловкость начинала давить на баварца и тот предпочел молча последовать за старым
Ночной сторож похоже был в замке и за конюха, потому что сам повел скакуна Герхарда к стойлу. Рыцарь заприметил там дюжину коней на постое. Он обвел взглядом стены и башни, не приметив ни единого дозорного. Белоснежный замок казался мертвым, как омытые дождем кости, но сейчас путник жаждал отогреться с дороги, нежели вникать в местные странности.
— Так это ты взял замок, Михаэль? Как тебе это удалось сделать без боя?
— Пленили охотившегося в лесу виконта со слугами, — пресно отвечал фон Брайдэ. — Потом показали их гарнизону и те сдали замок за возможность уйти без имущества.
— Вот так? Всё оставили?!
— Всё.
Рыцари поднялись по наружной лестнице бергфрида и вошли в пустующую обеденную залу с низким потолком. Камин дотлевающими углями скупо освещал помещение, в котором давно не прибирались. В углу одного из столов стояли две тарелки с остатками ужина. Чаемого тепла промерзший Герхард здесь не нашел.
— Даже слуги ушли?
— Даже они, — ответил Михаэль после неловкой паузы. — Остался только сторож. Он тут за всех.
Выбеленные стены украшали пестрые росписи сцен охоты, прогулок дам в цветущем саду, празднования Пасхи и Рождества. Картины принадлежали не самому талантливому художнику. Лица получились глуповатыми, фигуры кривыми, а палитра цветов скудна. Но рука мастера словно приобрела грацию, а глаз стал внимательнее на сюжете, помещенном в слабо освещенный угол залы. Сцена изображала пришествие согбенной смерти в черных одеждах к умирающему старику, над которым кружили алые дьявольские лики. Остолбеневший Герхард несколько секунд неотрывно разглядывал сюжет. Образ начал озаряться, оживающая картина полниться пугающими деталями. Это незаметно для баварского рыцаря в залу вошел ночной сторож с фонарем, свет которого пролился на угол.
— Пойдем помолимся, Герхард, — позвал Михаэль.
Вайцер обомлевши взглянул на товарища. Баварец всегда был рад посетить службу, вознести молитвы к всевышнему. Но не замечал того за Михаэлем фон Брайдэ, который и «Отче Наш» порой додумывал на ходу, не зная истинных строк.
— Не поздновато ли молиться?
— Молиться никогда не поздно, Герхард. Близится ноктюрн4.
— Тут остался священник?
— Сторож был дьяком — знает молитвы.
Герхард Вайцер посмотрел на мясистое лицо низкорослого мужика с фонарем. Тот смущенно отвел блестящие как маслины глаза, забравшиеся под тяжелые брови. Чем только оказывается не занимался мужик в Айнзидлерхёле. Подавив дорожную усталость, рыцарь отправился за Михаэлем к лестнице на второй этаж.
— Барон отправил меня следом за пропавшим гонцом…
— После, — резко ответил Михаэль. — После молитвы.
Герхард не узнавал Михаэля фон Брайдэ. Того самого, которому хватало малейшего повода для попойки. Шваб предпочитал молитве упиться и позабыв о жене, улечься с продажной девкой. Вайцер даже вновь всмотрелся в изрытые оспинами щеки и нос, чтобы убедиться, что не спутал товарища с кем-то другим. В ком он не ожидал увидеть таких перемен, так это в Михаэле фон Брайдэ. И война с грабежами, ради которых швабский рыцарь жил, сейчас совершенно не интересовала его. Будто её не было, будто захват захолустного Айнзидлерхёле переменил в нем что-то.
Свет фонаря наступал на пятки отползавшей тьме. Рыцари разгоняли тишину звоном шпор, но никто даже не поинтересовался, кто расхаживает по замку в такой час. Словно их в замке было трое. Рыцари и сторож остановились у подсвеченной светом изнутри двери в конце коридора. За ней ютилась небольшая замковая молельня. Герхард первым шагнул в залитое дрожащим светом помещение, где густо разлетался запах воска и ладана. Со стен на рыцаря безразлично смотрели апостолы и Дева Мария с младенцем Иисусом на руках, на боковой стене толпилось множество германских святых. Но то, что заменяло алтарь, повергло баварца в замешательство. Рыцарь потерял равновесие, когда его неожиданно толкнули в спину. В мгновение, которое он успел застать до закрытия двери, Герхард увидел пакостно усмехавшееся мясистое лицо ночного сторожа. В темных глазах зловеще плясали золотые чертики, а может всего лишь блики свечных огоньков. Засов оглушительно защелкнулся.
— Михаэль! — крик обрушился на дверь вместе с гулким ударом латного кулака. — Во имя всех святых, отопри!
— Прости, Герхард, — отвечал приглушенный голос. — Вспоминай молитвы, все, какие знаешь. Скоро Ноктюрн. Молитва и свет — твои спасители. Не дай погаснуть кругу свечей. Продержись до лауды5.
— Дьявол забери твою душу, о чем ты говоришь?
— О Дьяволе, что уже точит клыки на твою душу, — отвечал ему окрепший голос ночного сторожа. — Это гроб адского исчадия, а замок — его склеп. Кто-то должен нести ночное бдение.
— Я ухожу, Герхард, — вторил Михаэль фон Брайдэ. — Обещаю до конца дней молиться за твою душу, за то, что ты сменил меня на страшном посту. Не забывай: свечи не должны погаснуть до лауды.
Напрасно рыцарь гремел кулаками по двери и срывал голос. Михаэль фон Брайдэ ушел вместе с ночным сторожем. Оставил Герхарда наедине с тем, что стояло запечатанным в запертой часовне. Взгляд баварца пал на окруженный свечами черный гроб, стоявший там, где пристало находиться алтарю. Тесное жилище мертвеца опутывали тяжелые цепи, скованные железными замками. В стену над гробом было вбито треснувшее деревянное распятие и гвозди, на которых висела дюжина нательных крестов. Будто в гробу старались сдержать что-то при помощи земной и сакральной силы.
Действие третье
Ноктюрн
Редкие волосы пристали к взмокшему лбу и раздражающе лезли в глаза. Гнев звучал зубным скрежетом и понукал к новым ударам. Бестолку. В борьбе с запертой дверью Герхард смог только согреться. Окошки в молельне были малы для взрослого мужчины, чтобы в них пролезть. Звезды одна за другой вспыхивали свидетелями предстоящих событий. Не счесть проклятий, которые запертый рыцарь обрушил на Михаэля фон Брайдэ и ночного сторожа. Подивил он свою христианскую душу умением придумывать бранные словосочетания и ухищрённые пожелания мучительной смерти. Но это была бессильная злость, после которой в ослабшее тело Герхарда свинцом налилась усталость.
Баварский рыцарь, покачиваясь, встал перед скованным гробом. По поверхности ящика бегало сияние огоньков на мутных подтеках воска. Свечи хомутом замкнулись вокруг пристанища покойника. Искрой в мыслях Вайцера вспыхнуло объяснение случившегося. В гробу лежал не иначе как пропавший гонец, а Мизаэль фон Брайдэ с сослуживцами либо переметнулся на сторону мятежников, либо всегда держал от них замок и вел какую-то свою политическую игру. Если тление и коснулось тела покойника, то его запах успешно подавлял витающий вокруг ладан. Для Герхарда все начинало складываться в единую картину. Он был убежден, что вскоре его найдут в молельне подле трупа гонца. Избавиться от тела, запрятанного под цепи и замки, было невозможно. Сбежать из запертой часовни — тоже. Вину в убийстве, да ещё и с намеками на колдовство, коль скоро гроб стоит на месте алтаря, повесят на Вайцера.