Ночное происшествие

Кошечкин Григорий

– Как выглядел мужчина? Узнаете при встрече?

Кондратов горестно вздохнул.

– Не разглядел. Помню, что при портфеле.

– Захаров когда ушел с работы?

Слесарь задумался.

– Поздно. Солнце садилось, а он все возле бульдозера крутился. Тогда мне и невдомек. На следующий день, уже после кражи, Яшка от работы опять отлынил и по двору шастал. Все спрашивал: нашла милиция или нет? Известное дело, на воре шапка горит.

Кондратов замолчал, полез в карман за сигаретами, но, спохватившись, вопросительно посмотрел на следователя.

–

Курите.
– Максимов пододвинул пепельницу.
– Не припомните, во что одевается Захаров?

– Что у него, ханыги, может быть. Один костюм серый затрепанный. Ну, правда, не так давно куртку кожаную купил. Зарабатывает он все же прилично.

– Шарф зеленый у него есть?

– Не знаю. Он вроде бы их презирает. А вот рубашка зеленая имеется. Я, товарищ майор, откровенно скажу, если б не выпивал, может, и не позарился бы.

Когда Кондратов ушел, Максимов возбужденно прошелся по кабинету. "Неужели удалось выйти на одного из преступников?
– Раскрыв папку, следователь извлек из нее протокол допроса.
– Так... "Захаров Яков Сергеевич... русский... не судим".

Следователь пробегал строку за строкой.

"...Двадцать третьего ремонтировался... барахлило пусковое устройство... ушел в половине шестого..." Кондратов назвал другое время. Кто же из них врет? "Посторонних никого не видел..." Опять расхождение. Где же был после работы? Проверить можно? "...Поехал на пляж купаться..." Видимо, один? Так и есть. Обставлено неплохо, все продумал, "...ночевал в общежитии..."

Максимов тут же связался с управлением внутренних дел. Узнав его, Сошников обрадовался:

– Михаил Иванович, откуда?

– С Заозерной. Чем ты занимаешься?

– Заканчиваю проверку грузчиков.

– Володя, у меня к тебе просьба. Запиши данные: Захаров Яков Сергеевич... Проверь его по дактилоскопическим учетам и пригласи ко мне Зворыкину, кассира из магазина. Я буду через полтора часа. Кстати, позвони Сазонову в райотдел и попроси его установить, где находились Захаров и Кондратов в ночь в двадцать третьего на двадцать четвертое августа.

– Будет сделано, - заверил Сошников следователя.

Максимов вызвал начальника третьей колонны Бызина, в которой Захаров работал бульдозеристом.

Бызин Андрей Григорьевич оказался кряжистым неулыбчивым человеком со следами давнего порохового ожога на подбородке. Из-под рабочей куртки на пиджаке выглядывала орденская планка. Расположившись перед следователем, начальник колонны закинул ногу на ногу, схватив колено узловатыми пальцами.

– Что вы можете сказать о Захарове?
– спросил его Михаил Иванович.

– Парень старательный, у нас работает три года. После школы рабочей молодежи поступил в вечерний техникум. Единственный недостаток, пожалуй, близко ни с кем не сходится, замкнутый.

– Вспомните, чем он занимался днем двадцать третьего?

– На ремонте стоял. Сначала пусковой движок менял, потом уплотнительные манжеты с шайбами на четырех катках.

–

Андрей Григорьевич, он не мог вас обмануть? Может, решил на объект не ездить и любыми путями остаться будто для ремонта?

– Нет, товарищ майор.
– Бызин усмехнулся.
– Меня не проведешь. Я хоть и накричал на него, что долго на ремонте болтается, а потом пожалел. Не прав-то я был. Месяц назад не дал ему встать на плановое техническое обслуживание. Тогда в колонне из четырех бульдозеристов трое заболели. В день зарплаты Захаров ушел домой как обычно, может, на полчаса позже других. А вот на следующий, двадцать четвертого, часов до семи работал. Но это уж я его заставил. Сказал, пока он вам показаний не даст и бульдозер не отремонтирует, в отпуск не отпущу.

– В какой отпуск?
– насторожился Максимов.

– За счет отгулов на пять суток. Яков мне сказал, что у вас был, а насчет бульдозера слово сдержал. Все ушли, он же из-под него не вылез, пока катки на место не поставил.

Неожиданная новость Михаила Ивановича озадачила. Что это? Неуклюжая попытка отсрочить розыск на пять суток?

– Для чего ему отпуск, вы не спрашивали?

– Как же, в заявлении написал, хочет съездить к матери перед занятиями. Потом, сказал, запряжешься и не выбраться.

– Хорошо. Где Захаров мог находиться в ту ночь? Не знаете?

– Затрудняюсь ответить. Прописан-то он в общежитии. Может, был у своей девчонки? Знаю, года два встречаются. Несколько раз ее во Дворце культуры видел.

Андрей Григорьевич недовольно нахмурился.

– Я не без понятия. Чую, куда вы клоните. Можете, конечно, все, что угодно, думать про Захарова. Но я уверен, не сделает этого Яшка.

С фотографией Захарова, взятой в отделе кадров, Максимов, как и обещал, вернулся к себе. Зворыкина уже ждала.

Максимов хотел провести опознание Захарова и выяснить, не является ли бульдозерист и лицо, сбывшее деньги в магазине, одним и тем же человеком. Наклеив в протокол снимки, на одном из которых был изображен бульдозерист, он вызвал Елизавету Ивановну. Кассирше оказалось достаточно мимолетного взгляда.

– Вот он!
– раздался ее торжествующий голос.
– Вот он, мерзавец! Зворыкина с силой ткнула пальцем в фотографию Захарова, как бы вымещая ему за все пережитое.

Сошников выполнил поручение следователя. Скинув куртку, он пристроился на уголок к столу и восхищенно посмотрел на Михаила Ивановича.

– Как ты вышел на Захарова?

– Методом личного сыска, - пошутил Максимов, используя любимое выражение инспектора.
– Оказалось, он несколько лет назад был осужден Старицким районным народным судом за грабеж. И всего три года как освобожден по отбытии срока наказания. И пальчики на осколках бутылки оказались его.

Идентификации Захарова по пальцевым отпечаткам Максимов не удивился. Просто Сошников еще не знал об опознании его Зворыкиной. Новостью была прежняя судимость. На допросе Захаров сказал, что к уголовной ответственности не привлекался.