Ночной дождь

Коллектив авторов

Ii

Но дни текли и в диком полеПожухла от жары трава.И накопилось столько болиВо мне, что выжил я едва.Я шёл, душой охладевая,Куда я шёл, ещё не знал.Себе отчёта не давая,Смысл на бессмысленность менял.

Iii

Травою поле зарастало,Не отмирая от корней.Я находил себя и сталоМне говорить непросто с ней.Трава росла всё глубже, глубже,Словами сердце леденя,Она встречала чьи-то души,Глаза ушедших от меня.Тяжёлым соком истекая,Трава пока ещё жила.Но у меня душа другая,Хоть и зелёная была.

Iv

Я забытый, словно гвоздиВ плоти древнего креста.Чьи-то кости на погостеИ не видно ни черта.Одинок, как этот воздух,Солнце красное зову.С неба сбрасывают звёзды,Как сгоревшую траву.Солнца нет, на сердце серо,Но вблизи шумит трава.И какой измерить меройПоминальные слова?Пролетают

дни и ночи,Память сердца вороша.Жизнь ломает позвоночник,Холодна моя душа.

V

Я уже и сам не знаю,Жив ли я и что со мной,Или поле вспоминаетО прошедшем за спиной?Но ведь это было, было,Было, будто бы вчера:Жизнь меня с размаху билаИ бросала в клевера.И как пыльная лавина,Перейдя мою судьбу,В сети прочные ловила,На своём несла горбу.Неужели нет дороги,Нет уже пути назад,Если кровоточат ногиИ глядят во тьму глаза?Я библейские страницыДо единой бы порвал,Если б в юность возвратитьсяМне Господь возможность дал.

Vi

Возврата нет. Я заблудился в поле,И тень моя свернула в зеленя.И ни души… Орёл, червяк… На волеСледы мои пасутся без меня.Ещё живу, а времени не стало,Чтобы запеть и голос свой падать.Но я спою, пора уже настала,Пора уже хоть тут не опоздать.«Душа моя зелёная и лето!Храни вас Бог от бед и неудач!Пока ещё поёт перо поэта,То он ещё и радостен, и зряч».

Vii

И жизнь свою изящно выгнет шею,С такой любовью глянет на меня!И вальс забытый мы станцуем с нею,Пока ещё не на закате дня.А дальше будет много-много сказок,Покинут боли, подлости и грусть,Пока не надорву гортанных связокИ в небеса орлом не вознесусь.

Изгнание из ада

И мне сказали: «Уходи!Тебе сюда пока не надо,Ступай себе и часа жди!»И затворили двери ада.И я пустыню пересёк,Хромое солнце утром встретил.Я понял, срок мой не истёк,Что поживу ещё на свете.Со мной не будет ничего,Пока живу, пока страдаю,Пока не встречу я Его,Пока Его не повидаю.И тут мне кто-то говорит:«Ты потому, наверно, грешен,Что плакал или делал вид,И слёзы лил, а был успешен.А слёзы превращались в соль,Их ветер гнал всё дальше в поле.И доставляли слёзы больТем, кто не видел этой соли.Безвкусным хлеб был у детей,Безвкусною у взрослых рыба.Щепотка щедрости твоейБыла как каменная глыба.Всю жизнь проплакать не дано,Воды в глазах не так уж много,Ты семь потов пролей мне, ноСоль собери и дай в дорогу!Вон, видишь, юноша идёт,А он идёт с твоею кровью,Дай соль ему, он счастья ждёт,И он расплатится любовью!»Я встал, узнав себя в себе,И улыбнулся солнцу: «Ясно!Доверюсь Богу и судьбе,Жизнь коротка, но так прекрасна!»Но Он сказал мне, плакал ты,А, значит, соль дарил кому-то.А, значит, женщина мечтыБез соли не вставала утром.Был хлеб солёный у неё,Солёной подавалась рыба,За бескорыстие твоёШептала: «Господи! Спасибо!»Ты, человек, люби её,Даруйте вместе жизнь другому!Шагай себе через жнивьё,Мир полю твоему и дому!

Кабацкий музыкант

Пламену Ставреву

Был я молод и сентиментален,Не скрывал навернувшихся слёз,И слова золотые слеталиВ душу мне с чёрно-белых берёз.Я вдруг понял, стихи – это правда,Если в них непутёвая жизнь,Но жужжали и слева, и справа,О своём проповедники лжи.Стиснул зубы и больше ни словаНе промолвил две тысячи лет.Умер плач мой, но смех свой суровыйПосылал я, как пули, в ответ.Я не прав был, что рвал свои тексты,Сердце часто кричало: «Не рви!»В кабаке, где пьянели невесты,Под гитару запел о любви.Неиспорченный, в белом костюмеЯ входил в этот самый кабак,Песни пел, но тяжёлые думыНе хотели оставить никак.Ах, какие там женщины были,И, надеясь на лёгкий успех,Как любили они, как любили!Но любили, наверно, не тех!Средь веселья рыдала гитара,И хмелела от выпивших пар,И тогда я просил кочегара,Чтобы в топке поддерживал пар.Он исправно топил, чтобы в зале,Разогретые крепко спиртным,Словно бабочки, вальс танцевалиНезамужние женщины с ним.А я пел о любви на потребу,Над собою смеялся до слёз,И молился далёкому небу,И прощенье просил у берёз.

Кабачок

Вот тут-то вино и запело!Хрипело, глотало слезу.Красивое женское телоМетало не искры, грозу.Куда-то оно уводило —На запад, а после на юг,Дороги, мосты наводило,Холмы обходило вокруг.Река в меня бурно входила,И ноги как рыбы, в песок.Вода же круги разводила,Делила и луг, и лесок.И радуга в небе стояла,Спустившись до самой травы.И так она людям сиялаИ с речкой общалась на вы!А речка опять убегалаОт этой земной кутерьмы,На взгорье себя сберегала,И там умывала холмы.А листья, что с грабов опали,Вздымали свои плавники,Мосты разводные вставалиНа бурном теченье реки…Но вот за кормой свои крыльяРазвесил полуночный мрак.Вино остывает, бессильеУйти не желает никак.В стаканах вино умолкает,И песни уже не слышны.Последняя капля стекает,Сверкая

осколком луны.Приходит, как божий посланник,Исчезнувший официант:– Ах вы, очарованный странник,На сон у вас мощный талант!Плачу ей за шутку по счётуИ тычусь, как мальчик, в плечо!И в губы целую кого-то,И что-то шепчу горячо.

Казанлык

Август. Полдень. Болгария.Розы так и кипят.Раны рваные старыеРазболелись опять.Что-то холодно-голодноИ ни капли тепла.Ты из этого городаТоропливо ушла.Я и к этой поспешностиНезаметно привык.В моей грусти и нежностиУтонул Казанлык.

Комета Галлея

Ни о чём на свете не жалею,Если от Земли за пару вёрстМчит во мгле безумная Галлея,Глаз небесный и сестра всех звёзд!Как же мы светлы и вдохновенны!Как горят огнём её глаза!Друг на друга смотрим откровенно,И уйти от этого нельзя.И стоим под небом, славословим:– Вот такой и нам бы в души свет!Может, мы единые по крови,Просто не видались много лет?Тот, кто светел, тот и не заметен,Больно оступается в пути.Но комета каждому посветитИ своей дорогой улетит.Будем жить и в кровь сбивать колениИ по новой шишки набивать.Жаль, и людям новых поколенийБез войны на свете не бывать!Улетает в облака из серы,В облака из сказочного льда,Гордая, горячая без меры,И не возвратится никогда.Пусть потом судачат астрономы,Сколько там борозд в её ядре,Как же ей без нас живётся дома,Как одной ей спится на заре?Не вернётся, а могла бы славуИ бессмертье с нами обрести.Может, астрономы и не правыВ том, что сбилась с нужного пути.Да, у нас всегда тепло и чисто,Не в пример блуждающим во мгле.Лишь она, безумна, и лучиста,Жить могла бы с нами на Земле.У кометы обгорели руки,Волосы на лбу опалены.Как переживёт она разлуку,Как не побоится тишины!Что ей наши улицы и скверыС именем её? Ей всё равно.Но комета не живёт без веры,Без неё пропала бы давно.Видно, у неё своя дорога,И своя счастливая звезда,И она за пазухой у БогаВ небесах не сгинет никогда.Сбережёт и не допустит краха,Дальше свет в ладонях понесёт.И слепой какой-нибудь от страхаВдруг прозреет, встанет и пойдёт.И комета с массой многотоннойСтанет хоть кому-нибудь судьбой.И заплачет, как перед иконой,Счастьем переполненный слепой.

Крест

Дожил до возраста Христа.Мой крест и светлый, и зелёный.А кто-то вновь сошёл с крестаИ улыбается влюблённым.А на кресте скопленье гнёзд,Благодарящих небо пташек,И облепивших на ночь звёзд,Во тьме дрожащих без рубашек.К нему лесник не приходил,Чтоб, как и дерево, отметить.Никто креста не повредил,А, значит, некому ответить…Я так привык к своей жене,К её молчанию глухому,Что иногда казалось мне,Что это смерть идёт по дому.Почти безвольная, она,В себе всё чаще замыкалась.А я не понял, что женаОт прошлой жизни отрекалась.Но осознал однажды я,Из крепости моей сбегая,Выходит не жена моя,А женщина совсем другая.Так стало в комнате светло!И всё, что в ней плохого было,Её лицо в тот миг сожгло,Весь мрак прошедший ослепило.А я стою и невдомёк,Что я прощён её губами.Что я уже насквозь промокЕё солёными слезами…Я вышиб дверь, побрёл к кресту,И до того мне было дико,Что вкусно пахнет за верстуИ пламенеет земляника.Тропинкой белою бреду,А почему? И сам не знаю!Свою последнюю бедуИз сердца с болью выгоняю.Я убираю крест в лесу,Не разоряя птичьи гнёзда.И на деревья их несу,Пока сберечь ещё не поздно.Всхожу на холм, весь день точуТопор последний на природе.– Эй, где вы, плотники? – кричу.И вот они уже приходят.Вот подойдут, и я пойму,Куда ведёт дорожка эта.И впрямь не нужен никомуЕщё при жизни крест поэта.

Летопись

Уже давно всё было это…Дорога, а за ней село…Жил летописец там в то лето,И нам, мальчишкам, повезло.Он говорил витиеватоИ нас записывал в друзья.Но мы тогда не знали платыЗа то, что можно и нельзя.И в кровь истоптанные ногиК реке тащили каждый раз.И по какой идти дорогеТогда отцы учили нас.А он – про душу человекаИ про высокие дела.Казалось, боль и радость векаЧерез судьбу его прошла:«За правду многое простится,Ты ото лжи всегда беги.Вся жизнь в глазах не уместится,А, значит, душу береги!»Он говорил неоднократноМол, жизнь, как яблоня в саду,Сломал и не поднять обратно.Учил, как будто на беду.Его жена, темна, как камень,Полола, он скрипел пером.Жена боролась с сорняками,А мы с любовью и добром.Ломали яблони ребята.Настала очередь и мне.Пришёл, сломал и вороватоИсчез в полночной тишине.И у него не стало сада,И сразу, будто жизнь прошла.И как-то в пору листопадаС женой он вышел из села.В осенний дождь: она вся в белом,А он, ссутулившись слегка,Прочь уносил сухое телоОт тех, кто предал старика.Мы не пошли за ними следом,Нам это было всё равно,За нашу подлость, как победу,Мы пили чёрное вино…Мои друзья, одни поэты,Другие трудятся в саду.И я пишу кому-то: «В ЛЕТО…»Уже в двухтысячном году.