Шрифт:
Темные, пустые глазницы недостроенного дома сразу привлекли внимание. Это окна чердака, застекленные, вселяющие ужас в случайных прохожих. Хотя этот ужас и не покидал чердачного пространства, у проходящих мимо людей была одна цель – скрыться за углом побыстрее. Я же наоборот, наперекор движению редких пешеходов остановился напротив дома и смотрел в черную
Уже развернувшись, чтобы убраться прочь, я услышал еле уловимое шуршание. Похоже кто-то спешил открыть мне дверь и теперь, шаркая тяжелыми шагами, приближался. Наконец, дверь распахнулась, и я увидел бабушку, на вид ей было лет восемьдесят, не меньше. Она закуталась в разношерстную одежду. Здесь и мужской свитер, и тулуп, а сверху меховая жилетка. На голове две шапки, а шея закрыта шарфом и шалью, местами ободранной и посеревшей от грязи. На ногах калоши, надетые на пять пар носков. Пары я машинально сосчитал по выглядывающим ободкам резинок, которые впились в опухшие ноги. С минуту мы смотрели друг на друга. Затем, распахнув дверь пошире и посторонившись, бабушка пригласила войти. Я не решался, увидев мое замешательство, она развернулась и пошаркала внутрь участка. Я увидел, что прямо напротив калитки стоит домик поменьше, обитый железом. В нем горел свет, а из трубы шел дым. К домику вела кирпичная дорожка, а справа и слева были длинные клумбы, с теперь уже высохшими и скрючившимися от холода цветами. Летом здесь было много пчел и все благоухало. Я неуверенно вошел, но на всякий случай калитку прикрыл. Бабушка дошла уже до середины двора и как раз стояла между двумя строениями.
– А я все ждала, когда ты придешь – спокойно сказала она. Наконец-то пришел, неужели не узнаешь меня?
Я подумал, что пожилые люди часто что-то путают и видимо бабушка ошиблась. Так думал я ровно до того момента, пока она не назвала мое имя.
Вздрогнув, я спросил:
– Откуда вам известно, как меня зовут? Я здесь никогда не был, вас не знаю.
Криво усмехнувшись она сказала:
– Как это не был? Конечно, был. Вспомни.
И я вспомнил. Холодный пот пробрал меня, смутное предчувствие, содержимое желудка подперло горло.
– Был… Я здесь был… – пробормотал я, направившись к недостроенному дому.
Распахнув старую деревянную дверь, я шагнул в темноту. В доме электричества не было. Он был из бруса, в стенах щели были забиты мхом. В нем было чуть теплее, чем на улице по той лишь причине, что он, несмотря на свою незавершенность, все же застеклен. Сквозь пыльные окна слабо пробивался свет. Сразу по левую руку от меня была самая обжитая комната. Здесь стоял старый, продавленный диван, пара стульев, два стола. Оба стола завалены разными тряпками, десятилетие назад это было одеждой, обрывками бумаг и газет, кое-где валялись семена и сухие соцветия. Следующая за этой комната была менее обжитой. Здесь стояла громоздкая кровать, железная, с металлической сеткой. В паре метров от нее – книжный шкаф. Справа от этой комнаты, наверху, дырка в деревянном потолке, к ней приставлена железная, перекошенная лестница – это был ход на чердак. Воздух сырой и затхлый, окна не открывались. Сквозь кое-где дырявый шифер просачивались через чердак капли талого снега или дождя. Находясь как раз под дыркой в полу, я почувствовал, что в доме я не один. К порогу, не заходя за него, подошла бабушка и смотрела мне вслед.
Конец ознакомительного фрагмента.