Ночной портье
Шрифт:
— Привет, друзья, — обратился к нам Слоун. — Замечательный денек, не правда ли?
— Угу, — промычал Фабиан, потягивая вино.
— Не пригласите ли меня к вашему столу? — спросил Слоун.
— Нет, — ответил Фабиан.
Слоун криво ухмыльнулся, в глазах у него загорелся злой огонек.
— Обожаю игроков, которых расстраивает проигрыш, — с издевкой сказал он. Потом порылся в карманах и вытащил листок бумаги. — Фабиан, вы не забыли о расписке?
— Не хамите, — холодно предупредил Фабиан. — С нами женщина.
— Добрый день,
— Да, помню, сэр, — небрежно проговорила Лили в дворцовой манере восемнадцатого века.
Слоун аккуратно сложил расписку, спрятал ее в карман и повернулся ко мне, тяжело похлопав меня по плечу.
— Какого черта вы здесь, Граймс? Вы же сломали свою драгоценную ногу.
— То был ошибочный диагноз, — сказал я.
— Ну как, шустрый мальчик, вломились еще в какой-нибудь номер в отеле?
Я смущенно огляделся вокруг. Хотя Слоун говорил громко, никто, казалось, не услышал его слов.
— Не далее как этой ночью, — в тон ему ответил я.
— Все шутите, юноша. Ишь, обожатель чужих ботинок. — Слоун хрипло рассмеялся, глаза его налились кровью. Он был из тех людей, что за полчаса могут поссорить целые нации. Мысль о том, что этому хаму придется сегодня в четыре часа отдать тридцать тысяч, раздражала и угнетала меня.
— Новые часики случайно не заработали? — нарочито громко спросил Слоун. — Или здесь вам труднее развернуться?
— Убирайся вон, свинья, — прошипел я, чувствуя, что кровь закипает в жилах.
Слоун натянуто рассмеялся, словно счел мою резкость за шутку.
— Будьте поосторожней с этим приятелем, — обратился он к Фабиану. — Он ушлый малый… — Он хрипло расхохотался: — Ну, раз меня не приглашают, пойду прокачусь на лыжах. Тем более поздно сегодня встал, надо размяться. Встретимся в четыре в отеле, Фабиан, — подчеркнуто серьезным тоном напомнил он и, тяжело и неуклюже ступая, вышел из ресторана.
— И вот с такими людьми приходится иметь дело, — вздохнул Фабиан.
— Что ж — американцы! — воскликнула Лили и, пожав мне руку, добавила: — Простите, милый, вас я не имела в виду.
— Прощаю всех, — сказал я. — А как насчет еще одной бутылочки вина?
Я был взвинчен, надо было успокоиться. Сидя за столом с Фабианом и Лили, спокойно и мерно жующими, я чувствовал, как во мне нарастает острая неприязнь к ним обоим. Меня так и подмывало высказать им в лицо все: и то, что было во Флоренции, и то, что вчера ночью поведала мне Юнис. Однако моя жизнь крепко переплелась с этими людьми и зависела от них. Потому я молча занялся едой и поданной бутылкой вина, едва прислушиваясь к тому, о чем они болтали за столом.
— Мистер Фабиан, мистер Фабиан! — высоким тревожным голосом крикнул молодой лыжный инструктор, вбежавший в ресторан.
— Да, я здесь, — отозвался Фабиан, попросив инструктора не кричать так громко. — В чем дело?
— Ваш друг мистер Слоун, — торопливо заговорил инструктор. — Вам лучше самому выйти к нему. Он наклонился надеть лыжи…
— Успокойтесь, Ганс, и не кричите, — остановил его Фабиан, знавший всех служащих на лыжных курортах по имени, что было основой его популярности среди них. — В чем же дело?
— Едва он прошел несколько шагов, — начал объяснять инструктор, — как вдруг упал, потеряв сознание. Мне кажется, что он уже мертв.
Фабиан бросил на меня странный, загадочный взгляд. Готов поклясться, что в нем сквозила радость.
— Ерунда, Ганс, — резко возразил он. — Очевидно, мне нужно выйти и посмотреть, что случилось. Лили, останься здесь, а вас, Дуглас, попрошу пойти со мной.
Фабиан поднялся из-за стола и с мрачным видом торопливо направился к выходу, все сидевшие в ресторане с любопытством провожали его взглядами. Я последовал за ним. Наши лыжные ботинки так гулко стучали по полу, словно шел взвод солдат.
Небольшая толпа людей собралась у подъемника, где лежал на спине Слоун, недвижным взглядом уставившись в небо. Другой лыжный инструктор растирал снегом его лицо, которое было каким-то багрово-зеленым. Фабиан опустился на одно колено рядом с телом, расстегнул молнию на куртке с капюшоном, задрал свитер и рубашку и приложил ухо к белой волосатой груди Слоуна.
— Надо отправить его в больницу, — бросил он обоим инструкторам. — И как можно быстрее. — Поднявшись на ноги, он провел по лицу руками, как будто его охватила нестерпимая скорбь. — Бедняга много пил, — вздохнул Фабиан. — А тут сразу высота, резкое изменение температуры… Я спущусь с ним, а вы, — обратился он к инструкторам, — вызовите машину «скорой помощи», чтобы она ожидала внизу.
Затем он подозвал меня, обнял за плечи и отвел в сторону. Как будто два опечаленных друга скорбят о трагической потери.
— Дуглас, мой мальчик, — сказал он мне, поглаживая по плечу и словно утешая меня. — Я сейчас спущусь с ним и заберу у него из кармана мою расписку. Вы не помните, в какой карман он ее положил, в правый или левый?
— Вот это я бы назвал истинно благопристойным знаком уважения к умершему, — сказал я. — По-моему, в левый.
— Я просто восхищен вами, милый друг. — Фабиан обнял меня крепким мужским объятием. — Вы человек, на которого можно рассчитывать. — Отпустив меня, он громко произнес, чтобы слышали окружающие: — Ступайте к Лили. Она не снесет такого удара. Дайте ей крепкого бренди.
Фабиан поспешил к подъемнику, где оба инструктора уложили труп на двухместном сиденье, пристегнув его ремнями. Фабиан сел рядом на второе сиденье и, заботливо поддерживая мертвеца, дал сигнал; чтобы их спустили вниз.
Инструкторы заняли следующую кабину. Почетные могильщики в неподобающе ярких парках, им выпала честь сопроводить мертвое тело вниз для погребения.
Я вернулся в клуб. Лили допивала кофе. Я заказал две рюмки бренди.
20