Ночной позор
Шрифт:
Но снег, как на зло, не торопился заносить четкие отпечатки острых копытец.
— А что мы с ним делать будем? — спросил у меня Палыч.— Сразу уничтожим или поймаем для науки?
Похоже, его вера в могущество некоторого присутствующего здесь контролера была самую малость завышена.
— Как выйдет,— подумав немного, ответил я.— В зависимости от конкретных обстоятельств.
Хряк, видимо, тоже не дурак был по сугробам лазить и четко держался тропинки.
Пешая прогулка по свежему воздуху делала свое дело, и я не без грусти отметил, что постепенно трезвею. Между
По дороге Палыч, очевидно, стремясь укрепить во мне боевой дух, рассказывал, почему кабан считается у охотников едва ли не самым опасным и хитрым зверем.
— Лучше на медведя-шатуна нарваться,— говорил он суровым белым стихом,— чем с разъяренным вепрем повстречаться.
— Ну, у нас, по крайней мере, ружье…— неуверенно произнес я.
— Да что ему такой калибр? Разве что раззадорить. Дробь мелкая, заряд слабый. Нет, здесь ваши штучки нужны, боевые приемы, атакующая магия. Может, еще по одной?
— Есть? — удивился (читай: обрадовался) я.
— А то как же.
Вампир вынул из-за пазухи изрядно потасканную пластиковую бутылку из-под лимонада.
Эх, молодость. Вот как стану старый, буду перед внуками хвастать. Мол, молодежь, жизни не нюхали. Вот попробовали бы вы ночью, в лесу, из горла, рукавом занюхивая…
Тут мы услышали какой-то звук.
— Он! — обрадовался Палыч и принялся звать:
— То-о-оля!.. Анатолий! То-ля-толя-толя-толя!..
Из-за деревьев донеслось бодрое хрюканье. Хряк ломился к хозяину, ломая кустарник. И не в лом ему бегать… Эх, Толя, вломить бы тебе ломом промежду глаз, да лома под рукой нет.
Спустя несколько секунд беглая свинья выскочила на поляну. В призрачном лунном свете облик ее был страшен. Из пасти торчали белые клыки, морда была окровавлена. Не иначе, отыскала себе в лесу какую-то жертву.
Кабан замер, настороженно нас оглядывая. Маленькие, сверкающие в темноте глазки уставились сперва на меня, затем — на Палыча. Свинья недоверчиво поглядела на торчащую из-за спины вампира двустволку и начала медленно пятиться к деревьям.
— Толян! Да ты что! — воскликнул Палыч и попытался сбросить ружье на землю.
Хряк понял его движение совершенно по-своему и бросился бежать. Видимо, не знал, что ружье не тем патроном заряжено.
Вот точно, что-то они такое особенное в этот самогон добавляют.
Увидав те места жертвы, из которых готовится так горячо любимый всеми порядочными людьми окорок, я утратил вдруг всякое чувство страха, взамен ощутив ярость настоящей погони.
— Ату его! Ату! — возопил… Так можно говорить? А, хрен с ним,— возопил я и в огромном прыжке попробовал накрыть беглеца сверху.
У меня почти получилось. Укутанное в многочисленные тулупы мое тело рухнуло на свиной круп, то есть зад, я обхватил хряка обеими руками [1] за талию и весело крикнул:
— Попался!
Услышав над своим ухом мой немного надсадный, пожалуй, вопль, свинья пришла в совершеннейший ужас.
Она завизжала как резаная и ринулась спасать свою жизнь, воображая, должно быть, что на хвосте ее повисли все демоны ада.
— Врешь! Не уйдешь! — сказал я хряку, не разжимая захвата. Несчастное животное неслось вперед, обезумев от страха.
1
Кто сказал, и так ясно, что обеими? Ничего не ясно! Хряка обхватить можно было, к вашему сведению, совершенно по-всякому.
Я честно пытался удержать его, но надолго даже меня не хватило. Как назло, в голову не приходило ни одного подходящего случаю заклинания.
Кабан резко остановился, и могучая сила инерции, в полном соответствии с законом сохранения энергии, перебросила меня через него. Я рухнул на спину. Теперь розовый от мороза пятачок, из которого вырывались струйки горячего пара, смотрел прямо мне в переносицу. Тяжело дыша, мы уставились друг на друга. Где-то вдали замирали крики Палыча.
— Контроль Всему,— сказал я свинье.— Всему бывает контроль… Сдавайся!
Эту фразу я долго отрабатывал перед зеркалом.
Свинья помотала головой, будто давая понять, что без боя не уступит.
— Ну ладно. Тогда держись,— удивительно опасным голосом сказал я.— Контроль никого за здорово живешь не отпустит. Иначе что это за контроль?
Хряк попробовал было совершить коварный маневр, резко метнувшись в сторону, однако от меня разве ж за так уйдешь?
Мы на равных сражались около получаса. Со стороны все это можно было принять за детскую игру в салки. Но постепенно стороны начали уставать, выдыхаться и замедлять ход. Спокойная жизнь в свинарнике изнежила кабана, и выдержать взятый вначале темп он смог недолго. Впрочем, я тоже вовсе не блистаю физической подготовкой, и скоро как преследуемый, так и сам преследователь могли лишь еле-еле передвигать ногами. Но отступаться от своего никто не собирался.
Я совершенно не заметил, как мы углубились в немыслимую в наших широтах чащу. Я задумался о возвращении, лишь когда наткнулся на оставшееся еще с войны полевое орудие, задравшее к небу длинный ствол.
Во время головокружительной погони Палыч совсем потерялся, и теперь единственным для меня шансом выбраться из леса было неотрывно держаться свиньи, у которой ориентирование на местности заложено в генах.
На следующее утро, часов этак через семь, мы с кабаном, пошатываясь, брели по дороге. Я не чувствовал больше ни тепла, ни холода.
Все в мире утратило значение, остались лишь ноги, равномерно переступающие по свежему снегу, и плывущий в нескольких метрах спереди закрученный свиной хвостик.
Рядом медленно ехала «Волга» с довольными и румяными контролерами. Позади сидел еще не протрезвевший вампир Александр Палыч. Видимо, бутылка у него была заначена далеко не одна.
— Измором берет,— говорил Утка, не без уважения поглядывая то на меня, то на хряка.— Ты глянь, какая техника. Спортивная ходьба! Всем бы нам такое горячее отношение к делу.