Ночной сторож, или семь занимательных историй, рассказанных в городе Немухине в тысяча девятьсот неизвестном году
Шрифт:
Несколько минут все же пришлось потерять, потому что Трубочный Мастер должен был дать радиограмму: «Вылетаем», а Петька — осколком кирпича вывести на стене: "Привет бабушке, не забудьте полить фикус". В полном снаряжении они вышли на смотровую площадку — и вдруг нежная, слабо-порывистая, напоминающая широкие, летящие шаги музыка окружила их таким плотным кольцом, что они не могли бы, кажется, двинуть ни рукой, ни ногой. Это эоловы арфы возвестили о приближении Господина Главного Ветра. Он пролетел над Маяком так быстро, что Петька увидел лишь его желтые развевающиеся волосы и длинные ноги в клетчатых брюках.
— Ровно двенадцать, — шепотом напомнил Леня. Они присели на корточки,
— Вы арестованы, — сказал он ровным, ничего не выражающим голосом. — Более того, я доложу Господину Главному Ветру о вашей незаконной попытке похитить коренного жителя Летандии.
Он не успел договорить. Петька вскочил и произнес три слова, которые впоследствии были признаны почти историческими, потому что еще никто не произносил их в таком рискованном положении. Он сказал: "Как бы не так!" — и с тридцатиметровой высоты кинулся в море.
Что прошло — то прошло
Господин Главный Ветер неизменно возвращался из своих путешествий с какой-нибудь новой затеей.
На этот раз он был увлечен мыслью, которая никого не заставила задуматься в Летандии, потому что все знали, что через несколько дней он забудет о ней.
Она была выражена в четырех словах: "Что прошло — то прошло". И в объявлениях, наклеенных на стенах, эти слова разъяснялись: "Прошлого не вернуть, как бы уж там ни стараться. Да и стоит ли? Ведь кто-то уже доказал, что время — необратимо!"
Таким образом, нельзя было сказать, что Господин Главный Ветер не заботился о Летандии. В других странах он вел себя гораздо хуже: засыпал песком города, обрушивал на морские пристани волны высотой с Эверест, топил корабли, устраивал обвалы в горах и очень любил доводить людей до нервного расстройства. Как настоящий разбойник, он скрывался под сотней имен и прозвищ — Сирокко, Суховей, Самум. Он обрушивался на целые континенты, и теперь уже никто не верил, что некогда у него была строгая мать, которую он уважал и любил. Об этом легко судить по известной колыбельной песне:
"Спи, дитя мое, усни,Сладкий сон к себе мани.В няньки я тебе взялаВетер, Солнце и Орла".Улетел Орел домой,Солнце скрылось за горой,Ветер после трех ночейМчится к матери своей.Ветра спрашивает мать:"Где изволил пропадать,Али звезды воевал,Али волны все гонял?""Не гонял я волн морских,Звезд не трогал золотыхЯ дитя оберегал,Колыбелечку качал".Разумеется, эта песня была строго запрещена в Летандии. Еще бы! Кто посмел бы предположить, что Господин Главный Ветер занимался такими пустяками и даже был, строго говоря, обыкновенной няней?
Ходили слухи, что в одной из самых старинных рукописей, которые давным-давно никто не читал, рассказывалось о том, что под Летандией сохранились пещеры, где добровольно или по принуждению оставалось навсегда все забытое
"Там течет подземная река, — шептали друг другу жители Летандии, — а в ней, представьте, водятся пещерные рыбы, которые могут жить только в темноте. Там застыл в воздухе теплый солнечный дождь, который не согласился стать холодным и косым, несмотря на приказ Господина Главного Ветра".
Но самый странный слух, которому почти невозможно было поверить, заключался в том, что он в конце концов рассердился на свою мать за ее советы и наставления и решил, как это часто бывает с подрастающими детьми, жить своим умом. Более того, он заключил ее в одну из подземных пещер и забыл о ней на целое тысячелетие.
Короче говоря, Господин Главный Ветер был очень неблагодарный, честолюбивый и беспощадный господин.
Он не любил, например, когда жители Летандии начинали думать о себе, а не только о нем. Он был хвастлив — возвращаясь, он собирал всех жителей острова на Площадь Розы Ветров и долго рассказывал им о своих подвигах, почти всегда неприятных. Его не то что боялись, но побаивались, тем более что у него была дурная привычка: если собеседник не соглашался с ним, он вдруг ставил его вверх ногами.
Все будет "тип-топ"
Петька, слетевший в море, как он полагал, «ласточкой», на деле шлепнулся, как мешок с картошкой. Зато в его ушах еще слышался испуганно-восторженный возглас Тани. Он выплыл, хотя его чуть не схватила за ногу какая-то глубоководная рыба. На берегу он подсох, отдышался и привел себя в порядок неудобно было все-таки являться в таком виде к Господину Главному Ветру. Камни на берегу успели нагреться, и с помощью одного из них он сделал на потрепанных штанах заметную складку.
Никто не помешал ему войти в крепость по мосту, висевшему на заржавленных цепях. Над мостом была натянута парусина, и на парусине крупно написано: "Что прошло — то прошло". Он поднялся по лестнице на площадь; старинные дома стояли, тесно прижавшись друг к другу; редкие, узкие, темные улочки пугливо убегали направо и налево. "Что прошло — то прошло", — было написано почти на каждом доме — где аккуратно, а где и небрежно. Кое-где висели объявления, и Петька прочел одно из них, подозревая, что в нем сообщается о непрошеных гостях из Немухина. Нет! "Прошлого не вернуть!" — говорилось в объявлении. "Старина интересна лишь тем, кто ее не видел, а не тем, кому она надоела. Вот почему все неведомое или неизвестное отныне приветствуется в Летандии. Новости будут отмечены нижеследующими словами Господина Главного Ветра: «Спасибо», "Большое спасибо!" и "Весьма благодарен".
Небезопасно было идти напрямик через город. Петя решил обогнуть крепостные стены и действительно не встретил почти никого; Старая женщина, на которой было много юбок, выглядывающих лесенкой одна над другой, гнала осла по пыльной дороге. Непохоже было, что она умеет летать. Скорее Петька мог бы сказать это об осле, который весело поигрывал ушами. Двое мальчишек гоняли мяч под крепостной стеной так лениво, что тот, который посылал мяч, успел бы, кажется, вздремнуть, пока мяч возвращался обратно. Короче говоря, у всех без исключения, кого он встретил, был сонный, скучающий и одновременно чем-то озабоченный вид. Об этих летающих людях можно было сказать, что даже и на земле они стоят не очень-то твердо. Одеты они были старомодно, хотя и не очень. Но вот из-за линии черепичных крыш показался летевший по воздуху толстяк с портфелем, в белой рубашке и в сиреневом модном костюме. Но и у толстяка, может быть, потому, что он летел по важному делу, был озабоченный и даже несколько испуганный вид.