Ночной всадник
Шрифт:
Доктор вспыхнул:
— Хотя я не могу претендовать на уважение человека, незнакомого с физическим страхом, однако мне хотелось бы заверить вас, сэр, что для меня физическое беспокойство не является главенствующим мотивом.
— О, дьявол! — простонал Дэниелс. — Я не утверждаю, что вы трус. Я говорю следующее: вы вряд ли сможете распутать такой клубок, да и любой другой человек. Бросьте все, умойте руки и возвращайтесь в Элкхед. Не возьму в толк, о чем думала Кети, когда привезла вас сюда!
— Я охотно признаю великолепие вашего намерения. Хотя само допущение, что сложность существующей проблемы удержит меня от анализа, является гипотезой, которую я не могу оставить неопровергнутой. Проще говоря, я даю вам понять, что собираюсь здесь остаться.
Бак помотал головой, но, подумав немного, пожал плечами и снова покорно сел.
— Ладно, — сказал он. — Кети притащила вас сюда. Возможно, у нее на то есть свои причины. Что вы хотите знать?
— Какова связь между дикими гусями и человеком, лошадью и собакой?
— Что вам, черт побери, известно о человеке, лошади и собаке?.. И о диких гусях? — напряженно выговорил Бак.
— К несчастью, моим единственным источником информации в данном отношении являлся слух. Но, сэр, я убедился, что мистер Камберленд, его дочь и вы, сэр, ожидаете определенного события на этом ранчо. События, как я могу предположить, касающегося некоего человека.
— Док, — саркастически произнес ковбой, — у вас, несомненно, превосходные мозги.
— Насмешка, — провозгласил ученый, — полезна в случае умственных способностей, не имеющих ценности и содержания, но бесполезна в данном случае. Она вряд ли справится с моим аргументом: кто и что тот человек, которого вы ждете?
— Он пришел ниоткуда. Вот и все, что мы о нем знаем. Кто он? Я легко отвечу вам: он джентльмен, выглядит как человек и говорит как человек, но он не человек.
— Ага, — кивнул философ, — преступление значительной важности, возможно, отрезало несчастного парня от связи с ему подобными. Так?
— Нет, — ответил Бак. — Скажите мне, док, разве волк может совершить преступление?
— Приняв в качестве определения, что преступлением является нарушение закона и что законом является сила, созданная для контроля разумных существ, можно считать, что действия низших животных лежат за пределами категорий, сформулированных в соответствии с этическими предписаниями. Прямо отвечая на ваш не лишенный интереса вопрос, я полагаю, что волк не может совершить преступления.
Бак вздохнул.
— Знаете ли вы, док, — серьезно спросил он, — что напоминаете горного козла?
— Да? — пробормотал ученый. — Разве подобное возможно? И каков характер горного козла, мистер Дэниелс?
— У него ноги на одной стороне короче, чем на другой, и единственным способом для него подняться на вершину холма является обходить холм по кругу. Он проходит милю, чтобы подняться на десять футов.
— Данный факт, — произнес Бирн, задумчиво потирая подбородок, — представляет интерес, хотя я не в состоянии установить связь между собой и таким созданием, хотя, возможно, существует некое биологическое сходство, но в настоящий момент я лишен соответствующей информации.
— Я и не думал, что вы меня поймете, — с прежней серьезностью заметил Бак. — Но вы можете мне поверить, док: джентльмен, которого мы ждем, совершил не больше преступлений, чем волк.
— Понимаю, — кивнул Бирн. — Человек настолько близок к животному, что его чудовищные деяния лежат за пределами…
— Откровенно говоря, — перебил Бак, подняв вверх палец, — в горах нет человека добрее и вежливее. Его голос мягче голоска Кети Камберленд, а что касается сердца… Док, я сам видел, как он слез с лошади, чтобы избавить раненого кролика от страданий! — Голос Дэниелса торжественно зазвенел, когда он вспоминал о таком невероятном событии. — Если бы я нуждался в помощи, то предпочел бы видеть рядом его, а не десяток других мужчин. Если бы я заболел, то выбрал бы его, а не десять лучших в мире докторов. Если бы мне понадобился друг, готовый умереть за тех, кто совершил для него добрые дела, и отправиться в ад, чтобы настичь тех, кто его обидел, я выбрал бы его, и нет никого, способного его заменить.
Подобный панегирик не являлся всплеском воображения. Бак говорил совершенно серьезно, подбирая слова, и даже если использовал превосходные степени, то лишь потому, что в них нуждался.
— Замечательно! — пробормотал доктор и повторил свое восклицание, но уже тише. Бирн редко пользовался такими словами, во всей своей карьере ученого и во всех научных исследованиях он испытывал необходимость применить столь сильное слово не более полдюжины раз. Он осторожно продолжил, близоруко глядя на Дэниелса: — И какова связь между этим человеком, лошадью и собакой?
Бак вздрогнул и побледнел.
— Послушайте, — заявил он. — Я говорил достаточно. Вы не услышите от меня ни одного слова, кроме: «Док, выспитесь, садитесь завтра утром на лошадь и уезжайте. Даже не дожидайтесь завтрака. Потому что если вы дождетесь, то станете одним из нас. Тоже будете ждать!» — Бак вдруг о чем-то вспомнил и резко встал. — Сколько раз, — прогремел он, — вы видели Кети Камберленд?
— Сегодня в первый раз.
— Ладно, — успокоенно проворчал Дэниелс, — вы видели ее достаточно. Я знаю. — Вслед за этим Бак повернулся лицом к двери и приказал: — Откройте. Я устал… и болен… от разговоров о нем.
Но доктор не пошевелился.
— Тем не менее вы останетесь, — сообщил он. — Есть кое-что, о чем вам известно, и вы мне это сейчас расскажете.
Бак свирепо взглянул на Бирна, такой взгляд не сулил доктору ничего хорошего.
— Я видел, как вы говорили о девушке, — сказал Бирн, — и мне показалось, что вы утаиваете от меня важную информацию. Я не могу установить точной природы этой информации, но вполне целесообразно предположить, что вы в состоянии назвать место, где сейчас находится тот самый человек, которого ждут мистер Камберленд и его дочь.
Бак ничего не ответил, но вернулся к своему стулу и тяжело упал на него, глядя на маленького доктора. И Бирн понял, дрожа от удовольствия, что не боится смерти.
— Я мог бы далее заключить, — продолжал доктор, — что вы сами поедете туда, где, по вашему мнению, пребывает этот человек, и побудите того к поездке на ранчо.
Немой гнев Дэниелса испарился. Ковбой улыбнулся и затем невесело рассмеялся:
— Док, если бы вы знали, где лежит револьвер, что заставило бы вас приставить его к собственному виску и спустить курок?