Ночные маски
Шрифт:
– Ты не бессмертен, не всемогущ. Небеса все равно сильнее.
– Но я никогда и не говорил…
– В смирении твоя защита, – жестко и резко оборвала его Пертилопа. – Проверяй пределы своей власти, Кэддерли, но испытывай ее осторожно, с уважением к тем силам, которые ты используешь. Они неизбежно истощаются, отнимая часть твоего здоровья, а возможно, и жизни в обмен на каждое чудо. Нетерпение есть твой враг, и знай, что заклинание, затрагивающее основы бытия, непременно изнуряет заклинателя. Поверь мне – если Денир избрал тебя, он потом призовет тебя и к ответу.
Пертилопа
– Да ты никак намерен смыться? – Призрак прошептал эти слова Бойго Рату, видя молодого колдуна на лестнице с мешком в руке.
Злодей вышел из комнаты Кэддерли и направился к Бойго, чтобы проследовать за ним в комнату.
– Кто-то позвал городскую стражу, – объяснил колдун. – Они здесь перевернут все вверх дном.
– И что из этого? Что такого они могут найти? – ответил с ухмылкой Призрак, считая, что иронизирует: ведь он только что оставил в комнате Кэддерли тело Бреннана. – Конечно же, ничего, что бросит хоть какую-то тень на одного из нас.
– Я ударил зеленобородого дворфа подсвечником, – признался Бойго.
– Он не видел тебя, – возразил Призрак. – Иначе ты бы уже лежал в могиле. Вместе со своим братцем они колобродят под лестницей, старина Фредегар тоже с ними. Эта свора пришла бы за тобой гораздо раньше, если бы глупый дворф заподозрил, что именно ты сотворил то колдовство.
Бойго немного расслабился.
– Даника и Кэддерли скрылись? Призрак пожал плечами, не зная ответа. Он мало что видел за резней в угаре насилия.
– Возможно, на какое-то время, – медленно ответил он со всей убежденностью, которую мог изобразить. – Но вот Ночные Маски сейчас посланы на задание. Они не остановятся, пока жрец не погибнет.
– Значит, я могу спокойно вернуться в Замок Тринити! – с надеждой сказал Бойго.
– Но, если ты сейчас покинешь гостиницу, ты только вызовешь подозрения, – заметил Призрак. – А если Кэддерли сумеет увильнуть от убийц, он, скорее всего, вернется сюда. Пока что наше положение в игре самое выгодное. Конечно, для тех из нас, у кого хватит мужества довести дело до конца. – Последние слова прозвучали почти как угроза.
– У меня нет мужества! Я хочу домой к маме, – захныкал колдун.
– Лучше помоги городской страже в розысках, – продолжал Призрак, и его черты исказила внезапная ироническая улыбка. Он тихо напомнил себе, что он художник, уже сплетающий новые сети интриг. – Скажи им, что располагаешь некоторым знанием чародейства, и тебе кажется, что подсвечник остался где-то наверху в коридоре. Когда дворф подтвердит эту историю, ты предстанешь в очень выгодном свете.
Бойго посмотрел на негодяя, терзаясь сомнениями. Они усилились еще больше, когда он вспомнил, что Кьеркан Руфо все еще сшивается где-то поблизости и знает много лишнего.
– Что-то не так? – спросил Призрак, видя смущение колдуна.
– Этот никчемный Руфо! Призрак злобно ухмыльнулся:
– Он не может ничего сказать, чтобы не навлечь на себя подозрений. А согласно всем твоим описаниям, он слишком большой трус, чтобы на такое отважиться.
– Что
– Возможно, – согласился отчасти Призрак, – но не стоит усугублять ошибку, отказавшись вообще что-либо рассчитывать в отношении Кэддерли. Согласно всему, что мы знаем, служитель должен уже лежать на аллее мертвым.
Бойго засомневался, потом кивнул.
– Ступай, – посоветовал Призрак, – обратно к себе в комнату или прими участие в поисках, но ничего не говори Руфо. Лучше всего сейчас оставить этого трусливого мерзавца наедине с его ужасом и виной.
Бойго снова кивнул и скрылся. Уверенность Призрака исчезла, как только он остался один. Этот визит в Кэррадун оказался очень сложным, выходящим за рамки простого убийства. Даже если Кэддерли мертв, победа обошлась слишком дорого: они потеряли более чем половину задействованных Ночных Масок.
На самом деле вся уверенность Призрака уже улетучилась. Он сомневался, что ему или Бойго стоит оставаться в «Чешуе дракона». Но еще больше он опасался возможных последствий выхода из гостиницы на улицу, где бродит городская стража и шныряют туда-сюда рассерженные дворфы. Он подошел к своей двери и приоткрыл ее на дюйм, пытаясь понять, что происходит в других комнатах. Призрак осторожно наблюдал за Руфо, подумав, что, если вероломный жрец задумает новое предательство, его придется убить.
Но нет, никаких осложнений не намечалось. Впрочем, разве они не составляют часть картины? Художник чувствовал, что судьба бросает ему новый вызов, создав зыбкий пейзаж, не так-то просто поддающийся запечатлению. Призрак злобно ухмыльнулся, успокоившись оттого, что лично ему опасность не угрожает – до тех пор, пока у него есть Геаруфу и Вандер беспомощной куклой сидит за пределами города.
Кэддерли застал Данику все еще в сознании и на ногах, когда он вновь вернулся в свою оболочку на коньке крыше поблизости от «Чешуи дракона». Лицо молодой женщины оставалось сведенным болью. Болт, пущенный из арбалета, торчал из ее правого бока, вырвав кусок туники и клок кожи, окруженный широким кровоподтеком, чуть выше красовался кривой разрез.
Жрец не сразу подошел к девушке. Он закрыл глаза и заставил Песнь вновь завладеть своими мыслями. Буквы беспорядочно проносились мимо, пока Кэддерли не вспомнил часть Песни, страницу в томе, которую он услыхал на балконе, когда перевоплощался в белку.
Даника что-то мягко прошептала любимому, и в ее голосе сквозило гораздо больше тревоги за него, чем за себя. С некоторым усилием Кэддерли отбросил ее слова и целиком сосредоточился на мелодии. Его губы беззвучно двигались, словно читая молитву, когда он наконец открыл глаза, Даника уже улыбалась, видя, что его ступни и ладони стали вновь человеческими.
– Ты нашел свои ответы, – заметила молодая женщина.
– И много новых вопросов, – мрачно ответил Кэддерли.
Он снял свои хрустальные диски с бечевки, висящей на пальце, и отослал их прочь, а затем придвинулся к своей возлюбленной.