Ночные проповеди
Шрифт:
– Какое это имеет отношение к делу?
– Мистер Ливингстон, бросьте, – посоветовал Фергюсон. – У нас убедительные доказательства того, что он убил сперва священника, потом епископа. Достаточные основания для соображений насчет религиозной мотивации.
– Скорее антирелигиозной!
– Нет, мистер Ливингстон. Это мы исключаем. К тому же у нас есть очень весомые причины полагать, что у него действительно была весьма специфическая религиозная мотивация. Вы что-нибудь знаете об этом?
Ливингстон откинулся на спинку кресла.
– Насколько мне известно, он христианин.
– Тогда
Ливингстон посмотрел на нее, развел руками.
– Детектив-сержант, если я ошибался насчет самой его природы, могу я ошибаться и насчет его веры?
– Риторический вопрос, – заметила Хатчинс.
Ливингстон не ответил.
– Как вы полагаете, какой он христианин? – спросил Фергюсон.
– Возрожденный христианин, – сказал Ливингстон без тени иронии. – Если хотите знать, к какой ветви христианства он формально принадлежал, – это написано в статье, которую вы мне показывали. Пресвитерианская церковь Северной Ирландии.
– Именно она? А не конгрегация Третьего ковенанта, например?
– Что? – Инженер закрыл глаза и потряс головой. – Конгрегация Третьего ковенанта? – Он снова посмотрел на полицейских. – Никогда о ней не слышал. Что за конгрегация?
Фергюсон выудил из кармана пиджака копии пяти прокламаций Третьего ковенанта. Ливингстон просмотрел их, вздыхая и качая головой.
– Прискорбные писания, – констатировал он, возвращая листки. – Уверяю вас, я не слышал от Грэма ничего подобного.
– Мы обнаружили доказательства того, что он их печатал.
– Инспектор, я просто теряюсь. Мне жаль, что мой знакомый одобрял подобную еретическую чушь.
– Есть вопрос, который я не могу вам задать, – поведал инспектор, пряча листки в карман. – По крайней мере не арестовывая вас. Я уверен, вы понимаете, что это за вопрос.
Ливингстон посмотрел ему прямо в глаза.
– Я не стыжусь признаться в своей вере. Печально, если из-за этого на меня падет подозрение. Но я не имел ни малейшего понятия об этих прокламациях.
– Так отчего же вы позвонили в полицию? – спросила Хатчинс.
– По той же причине, по какой сюда пришли вы. Как только я увидел новости, то понял: рано или поздно вы выйдете на мою компанию. Я посчитал, что лучше самому сделать первый шаг.
– Все звонки регистрируются, – напомнила Хатчинс.
– Это хорошо, – отметил Ливингстон, вставая. – Ну если у вас все…
– Пока – да, – сказал Фергюсон. – Если что-либо узнаете об Орре-Хардкасле – сообщите нам немедленно.
– Конечно, – согласился Ливингстон. Он кивнул сперва сержанту, затем инспектору. – Доброго утра вам, сержант, и вам, инспектор. А теперь, если вы не против…
– Провожать не надо, – кивнул Фергюсон.
Дождь лил по-прежнему. В машине Адам едва успел стереть воду со лба, как Хатчинс взорвалась:
– Надо было взять Лодыря! Этот человек – лживый ублюдок!
– Не стоит так сурово, – сказал инспектор. – Но мне и ропа не нужно, чтобы понять, что Ливингстон рассказал не все.
– Не все? Эта наглость называется «рассказал не все»?!
Лодырь протянул щупальце над плечом Фергюсона, вынул из дверного кармана ветошь и принялся вытираться.
– Если позволите, замечу: двери офиса очень даже звукопроницаемые, – сообщил роп, поскрипывая сочленениями. – Я слышал каждое слово разговора. Напряжение в голосе мистера Ливингстона указывает, что он скрывает какую-то информацию, но виновным себя не чувствует.
– То есть он виновен в чем-то другом, – заключила Хатчинс.
Фергюсон пристегнулся, нажал на стартер. Движок тоненько заныл, разгоняя маховик, потом загудел ровно.
– Гринсайдз, – приказал инспектор, переключился на автонавигацию, отжал ручной тормоз и повернулся к Хатчинс:
– Уклонение от налогов?
– Что?.. А-а, поняла. Да, сэр. Очень смешно, сэр. Лодырь, если ты ищешь, куда выжать тряпку…
– Даже не думай, – посоветовал Фергюсон. – Если вам обоим нечего делать, пожалуйста, организуйте наблюдение за мистером Джоном Ливингстоном. Запросите разрешение на прослушку телефонов. Всех: рабочих, домашних, личных. Если уж говорить о телефонах, думаю, единственная причина отключения их по воскресеньям – то, что он «блюдет день субботний». Значит, он – ревностный пресвитерианин. Выясните и об этом что сможете – но, само собой, неофициально и тихо. А до этого, Шона, собери-ка сведения о нем самом и его компании.
– Я надеялась, что вы попросите об этом, сэр. Машина приблизилась к въезду на шоссе. Фергюсон уперся затылком в подголовник, закрыл глаза и попросил: «Разбудите меня в Гринсайдз».
Однако спать он не стал, хотя и хотелось. Он прокручивал на видеолинзах записи, перебирал пальцами по айфинку, будто неврастеник – четки, настроил НПИИ на выдачу полезных советов по делу и прислушался к собственному чутью.
Инспектор снова взял след, с которого его сбил репортер Том Макэй в пабе прошлой ночью, благодаря упоминанию о похоронах Грэма Орра. Сначала Фергюсон не слишком удивился тому, что солдата похоронили как пресвитерианина. А зря. На первый взгляд, в Белфасте и должны быть либо пресвитерианские похороны, либо католические. Конечно, там есть и Епископальная церковь, и методисты – но их мало. Однако известие о том, что робот или человек, известный многим как Грэм Орр, также считался возрожденным христианином, проливало на его похороны новый свет. Сейчас инспектора снова заинтересовал прежний, на время отставленный в сторону вопрос: что же случилось с боевым мехом убитого робототехника?
Фергюсон начал поиск с армейских документов, найденных Пателем и Конноли. В документах нашелся номер модели, «Ханиуэлл 2666», и индивидуальный номер, GBR-HLF-17-09. Поиск выдал старую рекламную картинку: не предсказуемо угрожающий громоздкий силуэт, но сложная, чрезвычайно гибкая модулярная система. Как утверждалось, то был один из многих вариантов конфигурации. Производитель предлагал длинную и змееподобную для проникновения в руины, высокую и длинноногую для быстрого бега, крепкую и длиннорукую для ближнего боя, плоскую и широкую для засад, разделенную на части для лучшей маскировки. Лазеры, пулеметы и лезвия добавлялись по желанию. Изощренная система распознавания «свой-чужой». В глаза бросился подзаголовок: «Стрельба по своим исключена! Возможность самоподрыва!»