Ночные тени Замбулы
Шрифт:
Девушка помчалась вперед.
— О, он не… он не…
Конан быстро склонился, повернув мужчину на бок и пробежал пальцами по его телу.
— Он не сильно ранен, — проворчал он. — Из носа сочится кровь, но это случается с каждым, кто получает хорошую затрещину по челюсти. Через некоторое время он придет в себя и возможно у него будет все в порядке с мозгами. Но все-таки я свяжу его руки поясом для меча. Куда мне теперь его нести?
— Подожди! — Забиби приникла к бесчувственной фигуре, схватив связанные руки, и жадно их изучала. Затем тряхнула своей головой, словно
— Ты мужчина! Помоги мне! Тотрасмек должен умереть! Убей его для меня!
— И засунуть свою шею в туранскую петлю? — проворчал он.
— Нет! — Стройные руки, сильные как податливая сталь, обвились вокруг его мускулистой шеи. Ее упругое тело затрепетало рядом с ним. — Гирканцы не любят Тотрасмека. Жрецы Сета боятся его. Это ублюдок, который правит людьми, используя их пугливость и суеверие. Я служу Сету, туранцы поклоняются Эрлику, а Тотрасмек приносит жертвы проклятому Хануману. Туранские лорды боятся его черного искусства и его власти над смешанным населением, и они ненавидят его. Даже Джунгир Хан и его возлюбленная Нафертари боятся и ненавидят его. Если его убьют ночью в часовне, то убийцу не станут искать чересчур усердно.
— А как насчет его магии? — спросил Конан.
— Ты человек, который привык сражаться. Рисковать своей жизнью — это часть твоей профессии.
— За цену, — согласился он.
— Будет цена! — она вздохнула, поднявшись на цыпочки, и посмотрела ему в глаза.
Близость ее вибрирующего тела зажгла огонь в его венах. До его мозгов доходил аромат ее тела. Но когда его руки сомкнулись вокруг ее гибкой фигуры, она легко увернулась со словами:
— Подожди. Сначала сослужи мне эту службу.
— Назови свою цену, — произнес он с некоторым трудом.
— Подними моего любовника, — указала она, и киммериец встал над ним и легко перебросил высокую фигуру через свое широкое плечо. В этот момент ему казалось, что он мог бы с такой же легкостью поднять дворец Джунгир Хана. Девушка прошептала что-то нежное бессознательному мужчине и в ее поведении не было никакого притворства. Она просто искренне любила Алафдала. Какие бы соглашения она не принимала с Конаном, это не касалось ее отношений с Алафдалом. Женщины более практичны в этих делах, чем мужчины.
— Иди за мной! — Она быстро пошла вперед по улице.
Киммериец легко шагал за ней, не испытывая никаких неудобств из-за своей ноши. Настороженным взглядом он всматривался в черные тени, спрятавшиеся под арками, но не видел ничего подозрительного. Без сомнения дарфарские рабы уже все собрались у своей ямы, в которой они обычно жарили свою добычу. Девушка свернула на узкую улицу и вскоре постучалась в дверь.
Почти мгновенно открылось смотровое окошко в верхней панели и оттуда выглянуло черное лицо. Она нагнулась ближе к открывавшему и быстро что-то прошептала. Заскрипели засовы в своих углублениях и дверь открылась. В мягком свете медной лампы перед ними стоял гигантский черный мужчина. Быстрый взгляд
Следуя указаниям Забиби Конан передал бесчувственное тело в руки негра и увидел, как молодого офицера уложили на бархатный диван. Не было видно никаких признаков того, что к нему возвращается сознание. Удар, который лишил его чувств, мог свалить и быка. Забиби склонилась над ним на мгновение. Ее пальцы нервно изгибались и переплетались. Затем она выпрямилась и поманила киммерийца.
Дверь мягко закрылась, за ними щелкнули замки и закрывающееся смотровое окошко скрыло от них мерцание ламп. На улице, при свете звезд Забиби взяла Конана за руку. Ее собственная рука слегка дрожала.
— Ты не подведешь меня?
Он потряс своей гривастой головой, такой массивной на фоне звезд.
— Тогда иди за мной в усыпальницу Ханумана, и да хранят боги наши души!
Они молча двигались по пустынным улицам словно древние фантомы. Возможно, девушка думала о своем любовнике, лежащем без чувств на диване под медными лампами, или пыталась подавить свой страх перед тем, что ждало их впереди, в облюбованной дьяволами усыпальнице Ханумана. Варвар же думал только о женщине, которая шла рядом с ним. Запах ее волос щекотал его ноздри, чувственная аура ее присутствия наполняла его мозги и не оставляла места для других мыслей.
Однажды они услышали звяканье подкованной латунью обуви и шмыгнули в тень угрюмой арки, пока отряд пелиштийских часовых проходил мимо. Их было около пятнадцати; они шли тесной группой, с копьями наизготовку, а у замыкающих на спинах висели обитые латунью широкие щиты, которые защищали их от ударов ножом сзади. Угроза черных людоедов была опасной даже для вооруженных людей.
Как только звяканье их сандалий замерло вдали, Конан и девушка вышли из укрытия и поспешили дальше. Спустя несколько мгновений они разглядели впереди приземистое здание с плоской крышей.
Часовня Ханумана стояла одиноко посреди широкой площади, которая раскинулась под звездами, тихая и покинутая. Усыпальницу окружала мраморная стена с широко открытым главным входом. В этом проходе не было ни ворот, ни каких-либо других заграждений.
— Почему негры не ищут себе здесь поживы? — прошептал Конан. — Часовня совсем не охраняется.
Он смог почувствовать как затрепетало тело Забиби, когда она теснее прижалась к нему.
— Они боятся Тотрасмека, как боятся его все замбульцы. Даже Джунгир Хан и Нафертари. Идем! Идем быстрее, пока мое мужество не вытекло из меня, словно вода!
Страх девушки был очевиден, но она не колебалась. Конан вытянул свой меч и зашагал впереди нее, когда они прошли через открытый проход. Он хорошо знал отвратительные обычаи жрецов Востока и понимал, что налетчики на усыпальницу Ханумана должны быть готовы встретиться с ужасами, которые и в страшном сне не приснятся. Он понимал, что очень вероятно, что ни он, ни девушка не выйдут из этой часовни живыми. Но он слишком часто рисковал своей жизнью раньше, чтобы придавать таким мыслям большое значение.