Ночные всадники
Шрифт:
Через месяц Дилэйн и Хеган плыли на пароходе, шедшем в Сидней.
По дороге они остановились в Папити. Было чудное тропическое утро. Спокойная поверхность лагуны казалась зеркальной. Низкие берега были покрыты сплошным зеленым ковром густой растительности. Вдали возвышались темные горы, покрытые джунглями и упиравшиеся в голубое безоблачное небо. Природа этой гористой, утопавшей в зелени местности ласкала взор прибывших туристов и вселяла в их души радость и желание любоваться окружающими красочными пейзажами.
На берегу толпилось много туземцев, с бронзовыми лицами, с белоснежными зубами, в ярких нарядах.
На лицах их светилась приветливая улыбка. Исходившее от них острое благовоние туземной косметики раздражало обоняние европейцев, не привычных к тропической экзотике.
— Вот проклятая жара! — ворчал Чик. — Я почти растаял. Если мы долго пробудем здесь, от меня ничего не останется.
— Будет совсем не так плохо, если виски совершенно испарится из тебя. Ты ведь здорово пил все время.
По лицу Чика пот катился крупными каплями, он буквально изнемогал от жары. Джерри же чувствовал себя прекрасно. Полное воздержание от спиртных напитков и спортивная тренировка сделали Джерри неуязвимым к перемене климата, и он целиком предавался созерцанию дивной природы этого земного рая, о котором очень много читал в дни своей ранней юности.
Восторженному боксеру не удалось долго полюбоваться красотами Папити, ибо в день их прибытия на остров, вечером, он был приглашен выступить в боксерском состязании в местном театре. Публика встретила их шумными рукоплесканиями, и его выступление было сплошным триумфом.
— Туземцы готовы боготворить тебя, — заметил Чик по окончании состязания.
— Мне нравится здесь, — сказал Джерри. — Когда-нибудь я вернусь сюда. Это место влечет меня к себе. Мне кажется, что в этом прелестном, отдаленном от Старого Света уголке можно забыть все невзгоды. Да, если кто-либо никогда не испытывал счастья в жизни, он может найти его здесь, на Таити!
2
Во время десятидневного переезда от Папити к Сиднею Джерри впервые узнал, что профессия боксера пользуется дурной славой. Среди пассажиров океанского парохода была семья Мостин, состоявшая из почтенной миссис Мостин и двух миловидных дочерей. Матушка Мостин отзывалась о Джерри как о славном, скромном и примерном молодом человеке, а девушкам понравились его статная фигура, смелые красивые глаза и скромное, почти застенчивое ухаживание. Случайно узнав о том, что Джерри приглашен в Сидней в качестве боксера, семейство Мостин прекратило с ним знакомство. Это до такой степени огорчило Джерри, что он возненавидел свою профессию. Он не обращал внимания на похвалы его искусству и не интересовался материальным успехом. В нем зародилась злоба против покровителей и любителей боксерских состязаний, на которых проливалась кровь и попиралось человеческое достоинство боксеров в угоду жадной и глухой к чужим страданиям публике.
По окончании сезона Джерри и Чик стали обсуждать свои дальнейшие планы. Чик предлагал вернуться в Америку, но Джерри наотрез отказался.
— Нет, я еще не намерен возвращаться в Штаты. Сколько у нас денег?
— Около четырехсот фунтов стерлингов.
— В таком случае поедем в Лондон, в Париж. Может быть, мы там что-нибудь заработаем.
— Лондон неплох, — заворчал Чик, — но Франция! Почему ты хочешь ехать в страну, языка которой не понимаешь?
Лицо Джерри было печально.
— У меня есть вполне уважительная причина: я хочу увидеть свою мать.
— Мать? Я не знал, что твоя мать жива.
— Да, жива… Она француженка, но из любви к моему отцу поехала с ним в Америку. Отец был гениальным изобретателем. Человек, с которым он вступил в компанию, оказался мошенником и довел его до полной нищеты.
— Гнусный подлец!
— Отец умер, не оставив после себя ни гроша. Негодяй же, разоривший его, предложил матери стать его любовницей. Ее охватил жуткий страх, и она уехала со мной в Нью-Йорк, где дядя Том и нашел нас в ужасных условиях. Несчастье надломило ее здоровье и она почти потеряла рассудок. Дядя Том, по совету врачей, отправил ее на год во Францию, но прошло уже больше двадцати лет, а она все еще там.
— Имеешь ли ты о ней сведения?
— Изредка. Я посылаю ей деньги. Она находится на попечении каких-то дальних родственников. Сейчас меня потянуло к ней, и я решил ехать во Францию.
— А что стало с тем, кто является причиной вашего несчастья?
— О, он разбогател и пользуется всеми благами жизни.
— Кто он?
— Стиллуэлл Аустин. Плохо ему будет, если он встретится когда-либо на моем пути.
— И такой человек пользуется уважением общества и наслаждается плодами своей подлости! Да, таково уж наше современное общество! Значит, вам на помощь явился твой дядя?
— Да. Он взял на себя заботу обо мне и посылал деньги матери. Мне удалось окончить среднюю школу, но из-за недостатка средств пришлось временно отложить поступление в университет. Я сильно увлекся спортом и решил извлечь из него средства для продолжения образования. Но случилось несчастье, о котором ты знаешь, и все мои мечты рухнули.
Джерри зашагал по комнате. Лицо его исказилось от боли и злобы при воспоминании о своем несчастье.
— Ты подумай только об этом! Меня — честного, неиспорченного юношу, никогда не сделавшего ничего дурного, — засадить в тюрьму за чужое преступление! Станешь ли ты теперь удивляться, что я так недоверчиво и злобно отношусь к людям? И по временам я ненавижу не только чужих, но даже тебя — тебя, который после дяди Тома является моим лучшим другом.
— А где дядя Том? — спросил Чик, желая переменить тему разговора.
— В могиле. Мое осуждение так поразило его, что он с горя умер. Вот каковы дела! Я редко даю волю своим чувствам, но сейчас у меня душа болит. Я хочу видеть мою мать, и ничто не остановит меня.
Его глаза метали злобные искры, губы дрожали от волнения, и он беспокойно продолжал ходить по комнате.
Глава V. Матч
1
В течение продолжительного путешествия из Сиднея в Саутгемтон отвращение Джерри к боксу достигло крайнего предела. Он возненавидел арену со всеми ее приманками, он с ненавистью относился к зрителям и лишь к своим собратьям-боксерам у него еще оставалась доля сожаления и сочувствия.
— Дорогой Чик, — обратился к приятелю Джерри, — не считай меня подлецом, но я должен предупредить тебя, что собираюсь расстаться с тобой.
— Что? Неужели ты хочешь бросить бокс?
— Да. Мне противно. Один лишь вид боксерских перчаток вызывает у меня отвращение.
— Это пройдет. Тебе предстоит колоссальный успех, и ты скоро забудешь о всех невзгодах.
Джерри вздохнул.
— Я знаю, Чик, — сказал он. — Успех сулит нам материальные блага, и я постараюсь оправдать твои надежды. Но, Боже! В душе у меня ад. Вообрази только, чем больше моя популярность, тем больше риска, что раскроется мое прошлое. А знаешь, о чем я думал сегодня утром?.. Я думал о том, что недурно было бы мне бросить этот противный бокс, поселиться в Австралии и зажить спокойной жизнью фермера. Быть может, обзавестись женой и кучей ребятишек. Для меня это было бы счастьем, я мог бы сделать их счастливыми.