Нокаут
Шрифт:
Под кроватью Порт-Саидова в большом рыжем чемодане лежали облигации: на три миллиона рублей.
— Дэ, я рэд! — продолжал исповедь разноглазый субъект. — Рэд вэшему прихаду. — Любые зэдэния. Гатов нэ все. Кэк я их ненэвижу! Кэк мне ха-ателось зэдушить па-адлеца Эюпова, кагдэ этот тип хахатал и глумился, представляя физианамии скупщикав аблигэций…
— Довольно! — оборвал «Викинг». — Оставьте про запас тигриные страсти. Вам придется через месяц-два перебраться в симпатичный город. Там добывают медь и свинец. Это нас интересует. Пароль прежний. Впрочем, прибавим еще один миллион приветствий. Тогда пароль будет напоминать вам об облигациях и вдохновлять
— Кто придет в следующий рэз? — поинтересовался Порт-Саидов. — Вы?
— Придут разнорабочие, а перед вами, гражданин филателист, — мастер. Возможно, явится этот пожилой представитель органов.
Лев Яковлевич смутился.
Посетители ушли, а разноглазый субъект все сидел в скрипучем креслице и криво улыбался. Жизнь не казалась ему больше мрачной.
Владелец рыжего чемодана изнемогал от восторга и лютой злобы.
Глава XVII. «Талант, сверкающий и блестящий»
Во вторник поутру на квартиру к Златовратскому явился Джонни Стиль. В серой куртке с застежкой «молнией», бежевых брюках и простеньких сандалетах, молодой человек производил приятное впечатление. Энергичное лицо с темными глазами было даже красиво. Все дело портило выражение лица, глуповато-надменное, чуточку нахальное.
— А, наш юный Джо! — приветствовал его «Викинг». — Переменил костюм? Приятно. Как обстоят дела с выполнением задания?
Джо, ни слова не говоря, свистнул застежкой «молнией», достал из-под куртки большой сверток, обернутый в газету, и положил на стол. Сопако быстро распаковал его, захрустел бумажками.
— Ровно десять! — воскликнул торжественно Лев Яковлевич. — Это я вам говорю!
— Где? — спросил Винокуров.
— Пять подзанял у папа, — пояснил Джо, еле сдерживая самодовольную ухмылку. — С другой пятеркой пришлось повозиться. Позаимствовал в прокуратуре города.
— Боже! — вскричал Сопако, отбрасывая от себя деньги, как змею.
— Ну и молодежь нынче пошла! — не то с укоризной, не то с восхищением проговорил Эфиальтыч.
— Любопытно, — заметил Винокуров. — Я предчувствую нечто интересное. И если у тебя, дитя мое, есть хоть минимальные способности рассказчика, изложи нам историю пяти тысяч в художественной форме.
— О'кэй, босс! — бодро ответил Джо. — Лэди и джентельмены, слушайте поучительную историю, которую я озаглавлю так:
Однажды к грозному, страшно справедливому, но не очень умному студенту-законнику, по имени Радий, проходившему практику в городской прокуратуре, явился ясноглазый юноша.
— Я занят, — с достоинством сообщил студент-практикант.
Он и, в самом деле, был занят: внимательно изучал весьма любопытное обвинительное заключение на работников треста «Горочистка». С неумолимостью рока путем сложнейших логических построений и алгебраических исчислений следователь доказывал наличие злого умысла в действиях некоих Гробатюка и Лагманова, кои «путем подлога присвоили 2837 рублей 17 коп. государственных средств, чем совершили преступление, предусмотренное…» и т д.
С нескрываемым интересом и легким чувством зависти читал он строки обвинительного заключения, составленного с холодным неистовством железной
«Обвиняемые виновными себя не признали и пояснили, — читал практикант, — однако их доводы полностью опровергаются имеющимися в деле материалами. Обвиняемые Гробатюк и Лагманов, работая по очистке дворового санузла «Заготсбытспецвторживсырья» представили за январь-февраль с.г. документацию о вывозе нечистот в количестве десяти стандартных бочек. Однако в данных за март-апрель означенные лица предъявили документы о вывозе семидесяти бочек. Между тем, как показала проверка, штат очищаемого учреждения увеличился за эти последние два месяца всего на восемь единиц, количество очков в санузлах осталось прежнее и, согласно справке райздравотдела, ни в марте, ни в апреле среди сотрудников «Заготсбытспецвторживсырья» желудочных заболеваний не наблюдалось. Все это полностью изобличает обвиняемых в совершенном преступлении — приписке 60 бочек, а их доводы, будто бы санузлы посещались интенсивно и посторонними лицами, не заслуживают внимания. Установлено, что кабины санузла регулярно запирались на замок, ключи хранились у швейцара, а один ключ персонально находился у управляющего С.К.Кенгураева. Доводы обвиняемых, будто ключи легко подделать, также не заслуживают…»
— Кхе, — кашлянул юноша.
— Вам же сказано, что я занят, — досадливо поморщился практикант и вновь погрузился в чтение обвинительного заключения. Он так и не уразумел, что же присвоили обвиняемые на сумму 2857 рублей 17 коп.
— Арестуйте меня. Я хулиган.
Честолюбивый студент страшно удивился. Хулиганы, как указывалось в учебниках, никогда не досаждали подобными просьбами. Практикант запустил пятерню в рыжие вихри, удивился и растрогался. «Какие порядочные пошли нынче хулиганы!» — подумал будущий блюститель законности. Он отложил в сторону заключение, откашлялся и вымолвил неестественно тонким голосом:
— В чем же ваша вина, гражданин, и каковы объективная и субъективная стороны совершенного вами общественно-опасного, противоправного и уголовнонаказуемого деяния, подпадающего под признаки статьи… гм… со значком один уголовного кодекса?
— Я случайно разбил соседке стекло, — потупился бледный юноша. — И она подала жалобу в районную прокуратуру. А следователь Слаломов… — тут юноша всхлипнул. Он принимал практиканта за настоящего прокурорского работника. — Слаломов меня погубит… а вы честный человек.
Студент-законник почувствовал на своей рубашке мокрый нос посетителя и стыдливо погладил юношу по буйной головушке.
— Не расстраивайтесь, — успокоил он юношу. — Если вы разбили стекло умышленно, безусловно имеется состав преступления. Но это мелкое хулиганство. Отсидите в крайности с недельку — и домой. Не надо плакать.
Однако впечатлительный юноша не только не перестал лить слез, но даже разрыдался.
— Что же сказал вам Слаломов, что повергло вас в такое отчаяние, юный нарушитель? — полюбопытствовал практикант.
— О-он сказал, — заливался слезами юноша. — Гоо-ни пять тысяч, иначе упеку на год в тю-у-урьму!
У практиканта от гнева и радости перехватило дыхание, в глазах появился охотничий блеск.
— И вы… вы дали ему требуемую сумму?
— Я бы дал, — вздохнул юноша, — но, к сожалению, денег у меня нет. Жестокосердый отец… я боюсь попросить у него и пятьсот рублей.
— Несчастный! — пожалел студент и, кликнув еще двух практикантов — очкастого Кольку и флегматика Наримана, попросил юношу повторить печальный рассказ о моральной деградации следователя Слаломова.