Номерные сказки
Шрифт:
— Ты, величество, зазря так упираешься. С нашими-то бородами ансамбель страшненький выйдет. Уж лучше бы в шутку Посейдоном оделся али тритоном.
— Каки тебе шутки! — возмутился царь. — Договор подписывать будем! О ненападении друг на дружку. Ежели не подпишем — знаешь скока всего пострадает! Это тебе не по манежу бегать. Это же живой бусурман! С им надо дело так вести, чтоб у его от нашего могущества и сурьезности в глазах рябило!
— Все готово, батюшка! — крикнула, заглянув в горницу, царица. — Тебя ждут! Выходи, сделай милость.
— Лечу! — буркнул царь, прилаживая на фуражку корону. — Фейерверку минутная готовность! Скажи, чтоб как голову вздену —
Выход царя-батюшки на церемонию переговоров стал впоследствии отдельным историческим фактом и вошел во все учебники как самое удачное применение пороха в международных делах. Точность тогдашних ракетных устройств была невелика, нечаянные отклонения в сторону были часты, а настоянный на жабьих бородавках порох, наоборот, весьма силен. Взвиваясь над сараем со здоровенной ракетой в заду, государь и не помышлял о таких вещах, как психологическое воздействие на партнера по переговорам. Совершая неуправляемый, с нынешней точки зрения, полет по окружности, он думал только об одном — о том, какая в мать его Бога тыкву падла осмелилась посягнуть. Плавно приземлившись на лужайке в шаге от султанского посланника, государь сделал книксен не по ошибке, а от того, что не спружинить ногами было бы просто неразумно.
— Вай, дурдом, какой батыр! — промычал враз одеревеневшим языком посланник и пал перед его царским величеством на колени. Его царское величество вынуло из своего зада дымящуюся ракету и тупо на нее уставилось.
— Живой, батюшка!! — выдохнул единым разом двор. Царица справилась с обмороком и в бессилии навалилась на дочку, которая от испуга и напряжения сплющила в комочек сорванный с руки браслет. Шут перекрестился и, разряжая обстановку, прыгнул с бордюрчика в бассейн. Вынырнув, он пустил изо рта фонтан и благим матом заорал что-то религиозно-благодарственное. Штатный летописец стоял с округлившимися глазами, держа в голове смутные образы потомков, которые в любом случае не поверят, даже если рукопись дойдет в подлиннике. Чумазых пиротехников держала за бороды бдительная стража. Все ждали царского слова.
— Как бы что-ли с прибытием! — нашелся, наконец, государь. — Меня, в смысле. Нда. Дело рук человеческих! Аки птицы теперь, значит... Аки посуху! Аки... Сеню выньте! Тонет, гляжу.
Все оборотились к бассейну. Не умеющий плавать, но доблестный шут барахтался в воде, отвлекая на себя духов летального исхода. Его вытащили из бассейна и усадили на землю. Шут тек ручьями и, улыбаясь, смотрел в небо. В Бога он особо не верил, но благодарен был искренне.
Ввиду внезапной нервной болезни султанского посланника оставшаяся часть процедуры переговоров и подписания была скомкана и заняла считанные минуты. Посланник подмахнул все, что продиктовал ему неторопливо прохаживающийся царь, а также дополнительные пункты из числа того, что ляпнул при этом переодевшийся и клюкнувший для сугреву шут. Последнее, в частности, содержало в себе такие суждения о политике султана как "не твоего, курицына сына, нищенского ума дело" и "кабы тебе, упырю, ряшкой-то окончательно не распухнуть". Старея на глазах, султанский посланник упятился к своей карете и галопом несся до самой своей столицы, забыв по дороге пересесть на корабль. А царь да шут, не сговариваясь, полезли в подвал, где среди бочек и ковшиков уподобились тем большим серым животным, для которых, говорят, два ведра выпить — лишь язык намочить.
Сказка №8
В этот день всем двором обсуждали проблемы и перспективы дальнейшего увековечения славы царя-батюшки как одной из самых ярких личностей тысячелетия.
— Хороший памятник поставить — это тебе не хрен там чего как! — глубокомысленно заметил царь. Вот уже два часа, как не было предела его мудрости. Он говорил, и все слушали. Идея обсуждалась грандиозная — в ознаменование предстоящих юбилеев построить государю конный памятник возле архимандритовой пасеки.
— Хороший памятник — это допрежь всего одного железа на коня пудов семьсот. Да меч в десницу — пятьдесят, да борода, да сам пудов двести потяну. Улыбка на лице червонного золота — с полпуда. И у коня улыбка — пудик.
— А то, может, пока деревянный поставим? — сладким голосом предложил казначей. Он был скупердяй и любил строить дороги. — Пока два малых деревянных поставим, а как дорогу за околицу выведем, так рядом конный с копьем и драконом закажем.
— Дороги... — насупился царь. — Этих дорог сколько не строй — один убыток. Иностранцы смеются, а свои тропами привыкли. Опять же разбойники заведутся. А памятник — он мильен лет простоит безо всякого вреда! А также личный мотив учти. Плохо, вижу, учитываешь.
— Дак я разве чего... — покорно пробормотал казначей. — Да осенью-то все одно юбилей. Тогда бы и присовокупили.
— Грозовые явления в заднице! — громко сказал шут. Он спал под троном, и ему снилось что-то непонятное.
— Как? — приставил ладонь к уху не расслышавший царь.
— Воробья за бороду не схватишь! — поворочавшись, изрек шут. Царь посмотрел в потолок и задумался.
— А ведь дело говорит, — сказал он, погодя. — Так ведь оно и есть. Ну, ежли бы и объявился воробей-то бородатый, так как его хватать? С бородой — старый, значит, совестно будет хватать-то. Вот ежли, к примеру, бегемот с рогами — этого и пнуть не грех. Али бревном каким прищемить. От его, монстра, не убудет.
Придворные и челядь с удивлением вылупились на государя. Абстрактные, ни к чему не обязывающие суждения были для них новинкой.
— Восьми лицедеям полведра не доза! — предложил другую тему шут. Он лежал щекой на оброненной царевой булавке и поэтому был разговорчив.
— Это верно, — улыбнулся царь. — Это он правильно толкует. Полведра под капусту я и один осилю, было бы о чем пить.
— С миру по нитке — царя долой! — вдруг выкрикнул шут и в холодном поту проснулся. Царь крякнул и вцепился руками в подлокотники.
— Это вот как же? — напряженно спросил он. — Это пока еще намек, али уже лозунг?
Шут под троном молчал. В душе он был законченный монархист, в ней же считал царя своим личным другом, а теперь его длинный сонный язык одним взмахом перечеркнул то и другое.
— Дожили, твое величество! Гороховый взбунтовался! — с прискорбием заметил не родовитый, но с большими планами боярин. Он учуял политический момент и норовил подставить царю-батюшке свое округлое плечо. — Это теперь и грамотею нашему работа: проверить, в нужнике-то не прокламации ли стопкой уложены. Вылазь с-под трона, нетопырь! Его величество гневаться желают! Сабельку принесть кликнуть, твое величество?
— Мятные конфетки легко снимают напряжение! — добрым голосом сказала царица. Все обернулись и уставились на нее. Царица спала в кресле, инстинктивно подергивая зажатыми в руках спицами. Ее милое в целом лицо улыбалось во сне, большой голубой пряжкой на туфельке играл кот, о преданности ее режиму и общем благонравии ходили легенды. Царица почмокала губами и дополнила:
— Луковый настой с капустой называется в народе супом.
— Спит. Одеялом накройте, — пробурчал царь, вновь оборачиваясь к возникшей проблеме.