Номонган: Тактические боевые действия советских и японских войск, 1939
Шрифт:
11 мая, спустя две недели после вступления в силу новой директивы, около 70–80 монгольских кавалеристов, вооруженных легкими и тяжелыми пулеметами, пересекли реку Халха и оказались на территории, считавшейся маньчжурской, в поисках пастбища и воды для своих лошадей. Поблизости от деревни Номонган они напали на небольшую группу маньчжурских пограничников. На помощь пограничникам подошли подразделения маньчжурской пехоты численностью до батальона. Маньчжуры контратаковали и отбросили монгольский отряд обратно за реку Халха. Монголы при отступлении оставили на поле боя пять убитых, четыре лошади и значительное количество стрелкового оружия и боеприпасов к нему.
На следующий день отряд монгольских солдат примерно той же численности перешел границу к юго–западу от Номонгана. Контратака маньчжурских подразделений, предпринятая 13 мая, на этот раз успеха не имела. Так начался конфликт, которые японцы назвали Номонганским инцидентом, а Советы — сражением у Халхин — Гола [10] .
Для генерал–лейтенанта Комацубара Мититаро, командира 23-й пехотной дивизии, расположенной в Хайларе, в чьей зоне ответственности произошел инцидент, последняя пограничная стычка показалась вполне типичной.
10
Boeicho senshishitsu [Ground Self Defense Forces Military History Room] ed., Nomonhan
jikenshi: Dai 23 shidan no sento [A history of the Nomonhan Incident: the battle of the 23d
Division], (1977) special study prepared for the use of students at the Japan Command and
General Staff College, p. 24 (hereafter cited as NJS)
11
«Kohon sanden 194 sono 1–5» [Komatsubara headquarters staff transmission 194, pts. 1–5],
13 May 1939, GDSSR 10, pp. 107–8. Originally classified secret.
Японские штабные офицеры с трудом даже смогли найти Номонган на своих оперативных картах, и, казалось, не было оснований полагать, что для решения незначительного инцидента могут понадобиться еще какие–либо дополнительные силы. Офицеры и солдаты 23-й дивизии после долгих месяцев учений были полностью уверены в своей подготовке и тактике, и с нетерпением ожидали возможности применить полученные навыки в бою.
Генерал–лейтенант Комацубара Мититаро, командир 23-й пехотной дивизии Японской Императорской Армии
23-я дивизия была относительно новым соединением, она была сформирована в июле 1938 г. и месяц спустя направлена в Маньчжурию для боевой подготовки. Большинство ее военнослужащих рядового и унтер–офицерского состава были солдатами первого или второго года службы, призванными из южных японских городов (Кумамото, Фукуока, Хиросима и Оита). Солдаты, призванные из этих районов, традиционно считались хорошими бойцами, особенно в наступательных операциях. Императорский Генеральный Штаб первоначально намеревался использовать 23-ю дивизию для гарнизонной службы в оккупированных районах Китая. Однако, приняв во внимание требование о дополнительном усилении Квантунской Армии, Генштаб направил новую дивизию для обороны провинции Хэйлунцзян в северо–западном Маньчжоу — Го [12] . Несмотря на качество ее бойцов, штаб Квантунской Армии считал дивизию недостаточно подготовленной для противостояния главной — советской — угрозе.
12
NJS, pp. 14–15.
Боевые подразделения дивизии трехполкового состава (каковой являлась 23-я) включали в себя одну пехотную бригаду, в состав которой входили три пехотных полка. Кадровые дивизии Квантунской Армии, сформированные до 1937 г. (такие как 7-я пехотная дивизия, к которой относился и 2-й батальон 28-го пехотного полка) были четырехполковыми и включали в себя две бригады по два пехотных полка, в каждом полку — три батальона. В трехполковой дивизии по штату было 12 000 чел., а в четырехполковой — 15 000. Кроме того, в трехполковых дивизиях было недостаточно артиллерии для боя с советскими дивизиями первой линии. Например, в 23-й дивизии было только 65 орудий, в том числе семнадцать 37-мм скорострельных пушек. Для сравнения, в 7-й дивизии было шестнадцать 37-мм пушек и 64 орудия других типов [13] .
13
NJS, p. 15. For a comparison of IJA square and triangular divisions see Boeicho boeikenshujoU
senshishitsu, ed, Senshi sosho Kantogun (1) Tai So senbi Nomonhan jiken [Official
war history series: the Kwantung Army, vol. 1, Preparations for the war against the USSR
and the Nomonhan Incident] (Tokyo: Asagumo shimbunsha, 1969), pp. 166–69 (hereafter
cited as KG)
Оружие и доктрина
В командовании Японской Императорской Армии уже более 10 лет шли дискуссии, следует ли принимать трехполковую структуру дивизии как основную. Решающим фактором в пользу принятия трехполковой дивизии стало более быстрое увеличение числа дивизий в армии. В противном случае, при сохранении четырехполкового состава дивизий, Япония стала бы испытывать нехватку ресурсов и средств военного бюджета для дальнейшего увеличения армии. Формировать дивизии трехполкового состава было экономически более целесообразно. Реорганизация армии в 1936 г. путем принятия трехполкового состава дивизий позволила сформировать шесть новых пехотных дивизий из ресурсов, полученных за счет сокращения семнадцати уже имевшихся дивизий. Деньги, сэкономленные на формировании этих новых дивизий, были потрачены на развитие бронетанковых войск и ВВС. В ходе операций на китайском фронте так же подтвердилось, что «облегченные» дивизии предпочтительнее, так как китайские националисты использовали бронетехнику редко и неэффективно, а у китайских коммунистов бронетехники вовсе не было.
В обоих типах дивизий в японской армии наименьшим боевым подразделением, способным к проведению независимых
14
KG, p. 145.
Оптимально личный состав батальона насчитывал около 1000 человек, но во 2-м батальоне 28-го полка ко времени сражения у Номонгана насчитывалось около 80 % штатной численности [15] .
Войска Квантунской Армии, будь то кадровые дивизии, как 7-я, или недавно сформированные, как 23-я, большую часть времени своей службы в Маньчжурии занимались напряженной боевой подготовкой, готовясь к боям с Красной Армией. Подготовка солдат 7-й дивизии концентрировалась на боевых действиях пехоты, рукопашном бое, отработке тактики боя пехоты в противовес тактике общевойскового боя, и развитии высокого боевого духа. В последнем внимание акцентировалось на уверенности в победе, верности и патриотической преданности долгу, военной традиции и духе боевого товарищества. Все это было предпосылкой для воспитания наступательного духа в каждом солдате [16] .
15
U. S. Army, Office of the Chief of Military History, Japanese Research Division, Military History
Section, Headquarters U. S. Army Forces Far East, and Eighth U. S. Army (Rear), ed., Japanese Studies on Manchuria, vol. 5, Infantry Operations, 1956, p. 24.
16
KG, p. 167; Hohei dai 28 rentai dai 2 daitai [Second Battalion, 28th Infantry Regiment],
Koanhoku–sho shin bakuko sayokuki fukin Nomonhan fukin sento shoho [Detailed report of
fighting in general area of Nomonhan in Hsing–an North Province], 20 June-16 September
1939, in Library of Congress, comp., Archives of the Imperial Army, Navy, and Other
Government Agencies, 1868–1945, Reel 133 (hereafter cited as Archives).
Во всех японских уставах и наставлениях по боевой подготовке пехоты с 1909 до 1945 г. подчеркивалась особая важность наступления. Новое смертоносное оружие Русско — Японской войны и огромные потери японской армии обусловили необходимость разработки новых принципов ведения боевых действий, в соответствии с которыми пехотинец продолжал бы сражаться даже после того, как все его товарищи были убиты или ранены. Разработанный с учетом уроков той войны устав 1909 г. подчеркивал необходимость воспитания у личного состава всей японской армии моральных факторов, таких, как вера солдата в неизбежную победу и неослабевающий наступательный дух [17] . Эта опора на нематериальные факторы требовала от каждого солдата еще более высокого боевого духа и наступательного порыва, основанного на фанатичном патриотизме и духе боевого товарищества. Боевому духу, уже находившемуся на весьма высоком уровне во время Русско — Японской войны, впоследствии стало придаваться такое подчеркнутое значение, что японские командиры стали полагаться на эти «нематериальные факторы», чтобы компенсировать материальные и технологические недостатки. Эти принципы распространились в японской армии до такой степени, что к 1932 г. командирам дивизий рекомендовалось даже в случае, если противник неизбежно вынуждает перейти к обороне, всегда искать возможность «перейти в наступление и нанести противнику решительный удар» [18] .
17
Shirokawa Yoshinori Rikugun daijin [War Minister Shirokawa Yoshinori], Sento koyo [Manual
of combat principles] (Tokyo: War Ministry, 1932; reprint ed., Tokyo: Ikeda shobo, 1977), pp. 1–2.
18
Rikugun kyoiku kanbu [Inspector General of Military Education], ed., Meiji 42 nen Hohei soten [Infantry drill manual, 1909 edition] (Tokyo: Rikugun insatsubu, 1909), pp. 2–6; Rikugun kyoiku kanbu, ed., Hohei sento
hkyoren hensan yoshi [Outline of the editing of the drill manual for infantry combat] (Tokyo: Rikugun insatsubu, 1945), p. 1
Японская Императорская Армия основывала свои принципы ведения боя на решительных наступательных операциях. Таким образом, следовало разработать тактику, пригодную для применения этих принципов против основного противника — Красной Армии. И Русско — Японская война и Первая Мировая продемонстрировали, что массированные соединения пехоты на поле боя стали смертельным анахронизмом. Однако японская армия полагалась на пехоту как на свою главную силу, силу, задачей которой было атаковать противника и уничтожать его в ближнем бою [19] . Японские специалисты по тактическим вопросам должны были гарантировать, что атакующая японская пехота сможет достигнуть позиций противника с минимальными потерями. Вследствие этого, в японской армии в 1920-х — начале 1930-х гг. велись активные дискуссии по вопросу тактической доктрины.
19
Fujiwara Akira, Gunjishi [Military history] (Tokyo: T5oy keizai shinposha, 1961), pp. 109–10.