Норман
Шрифт:
И тут же обняла и поцеловала меня:
– Береги себя.
Встретиться с остальными, договорились перед тёмным приграничьем, около села, Высокие травы. И Лекам, и отец знали те места. Можно было договориться о переписывании при помощи птичьей почты, но я не умел накладывать такое плетение на птиц, Лекам не мог, так как сил не хватало, а Савлентий не знал, куда их направлять. Предложенный мною для этой цели амулет связи, который использовался Савлентием, оказался действием менее десяти вёрст, и передавал только сигнал.
Выехали мы на четырёх лошадях, чтобы они не так уставали. До
– Вам нужнее будет.
Когда отъехали две версты, нас догнала сейша, обогнав прыжками, она бросилась в кусты рядом с нами, и вытащила оттуда верещащего и упирающегося Пушистика. После чего ударами лап, способными сбить всадника вместе с лошадью, погнала его обратно.
Посмеявшись над неудачливым попутчиком, мы перешли на рысь. Ехали, почти не останавливаясь, но и не рвя лошадей, спали по четыре части в сутки, что позволяло одарённому, оставаться в довольно бодром состоянии. Правда спать было необычайно холодно, костёр разводить времени не было, для тепла, быстро расставляли шатёр, загоняли туда хасанов, и спали с ними, под одеялами. Через два с половиной дня достигли дороги, которая вела через Торам к Еканулу, в прошлый раз нам понадобилось для этого больше трёх дней. Хасаны уверенно держали темп лошадей, даже не сбивая дыхания. После выезда на дорогу, рысью направились прямо по ней, документов у нас не было, но и ехать по лесу, теряя драгоценное время, не хотелось. Ещё через день "пролетев" через Ировы Холмы, село, где мы дважды останавливались, и где даже голодному не хотелось брать пищу в трактире, выехали к Тораму. В сам город соваться не стали, тем более что нам нужно было немного правее. Направили лошадей по едва заметной дорожке в объезд.
Первых полторы десятины, ехали без приключений, один раз остановились в трактире небольшого села. Усталость лошадей и наша, давала о себе знать, поэтому решили, что одна ночь, погоды не сделает. Хозяин очень был удивлён, постояльцы запросили еду, даже не помывшись, ушли в комнаты и до утра не выходили, ему было не понять сладкого слова - сон. Хасаны, ночевали в лесу, ожидая нас утром на выезде из села. Питались мы в основном купленными мною в деревнях продуктами. Хасаны, были на самообеспечении, и порой их кухня, блистала большими деликатесами, чем наш каравай хлеба.
Уже на въезде в Еканульское графство, нам встречу выехали четверо всадников. Судя по блеску на груди, вернее всего представители графского войска. До них оставалось около четырёхста локтей, когда мы завернули в лес. В спину нам что-то прокричали, но мы уже не слышали, переведя лошадей на рысь, рискуя переломать им ноги по лесным тропинкам. Мер через двадцать поняли, что оторвались и перевели лошадей на шаг. Дальше, опасаясь, ехали по витиеватым лесным дорожкам, и только на следующий день, выехали на основную дорогу. В последующие дни раз по пять-шесть, приходилось съезжать в лес, слыша конский топот, и только раз за всё это время, это оказалось обоснованно. Но зато как обоснованно, из Еканула, проскакал десяток светлых. Встреться мы с ними нос к носу, неизвестно, чем бы всё кончилось.
К Еканулу, выехали на утро, девятнадцатого дня,
Сразу сунуться не посмели, воняло от нас конским потом, за версту, одежда была грязной от расплывшихся дорог, щетина, особенно у Лекама, за почти две десятины, превратилась в бороду. Мы развернулись и поехали к реке. Сполоснувшись по пояс в ледяной воде, я развесил свою одежду, почищенную от пыли смоченной ладошкой, вокруг костра, разведённого при помощи амулета, изготовленного Маликом. Бритву пришлось обслуживать у Лекама. В этом, преимущество опыта старшего друга, я даже не подумал взять данный предмет обихода. Да и откуда такие мысли могли возникнуть, я бриться начал сезон назад. После изменения моей внешности, которое продолжалось и дальше, полезли мягкие, но довольно густые, волосы на лице. После того как я побрился, и стал выплясывать рядом с костром, чтобы не замерзнуть, пока садится одежда, я заметил, что Лекам, смотрит на меня с улыбкой.
– Ты, чего?
– Видел бы ты себя, я пожалуй, бриться не буду.
Я сбегал к реке и глянул в отражение. Волосы отросли, напоминая растрепанный стог сена, но не настолько, чтоб смеяться, Софья меня стригла, за десятину до отъезда, из воды на меня смотрело довольно симпатичная мордашка. Я вернулся обратно.
– Всё нормально, чего смешного?
– Пока ехали, ты загорел, а место под твоим веником, который ты сбрил, цветом как попка младенца. Если я побреюсь, будет ещё хуже.
– И что? Ты так пойдёшь?
– Да! И при этом, меня никто не узнает, да и документы у нищих, никто не спрашивает.
При этих словах, Лекам снял броню, и стал настирать одежду более чисто выглядевшую под ней, грязью.
– Всё равно сама одежда, не катит по фасону нищему.
– Ты прав, - Лекам достал нож, - подправим.
К городу, подходили по отдельности. Лошадей Лекама и моего Аравина, оставили на попечение хасанам, надеюсь, не съедят. Я поехал на неприметной лошади, а Лекам, как и положено пешком. В сам город, я сразу не пошёл, завернул на бывшее ристалище. Бывшее потому, что превратилось в рабовладельческий рынок. Я прогулялся по нему, прислушался к разговорам, которые в основном, касались цен на рабов. Остановился перед закованной в единую цепь, группой крепких мужиков, с первого взгляда явно воинов.
– Интересуют гладиаторы?
– с ленцой произнёс, окинув мой небогатый вид, продавец.
– Они дрались на арене?
– Нет, но будут.
– А откуда они?
– разглядывая хмурого мужика закованного в кандалы и превышающего меня ростом на полголовы, - спросил я.
– Старкский отряд, советую всех вместе, не брать.
– А что? Их не казнят?
– Смотря, кто пленил? Гвардейцы или дружины, на месте убивают, не понимают своей выгоды.
– А этих?