Ностальгия по Северам
Шрифт:
Об Альберте несколько подробнее. Его не стало буквально через несколько дней после полувекового юбилея окружного радио.
Он был заметно старше нас, молодых. Держался несколько особняком – спокоен, нетороплив, никогда не повышал голос. И относился к молодой журналистской бригаде по-отечески – нас вечно «заносило» и в работе, и в командировках, и в быту.
В работе он определился раз и навсегда – не занимался оперативной журналистикой и всякими суетными делами. Его жанром был радиоочерк. Вот здесь ему не было равных – не спеша, неделями пропадая в командировках, сутками сидя за магнитофоном, он
Жил он в старом деревянном «стройковском» доме по улице Республики, рядом с теремком газеты «Красный Север». Мы частенько бывали у него, заходили аккуратно, Нора, сибирская лайка, была начеку. Все было удивительным – по команде она приносила тапочки, да это бы ладно(!) – приносила баночку с витаминами, которыми Николаич, как старый охотник, ее потчевал. Охотник он был знатный, настоящий тундровик, опытный и несуетливый. Его уже тогда нередко подводило здоровье, и он мужественно кряхтел, держась то за бок, то за поясницу и собираясь вместе с нами в тридцатиградусный мороз на вездеходе «Газ-71» в любимый поселочек Горнокнязевск.
Как-то мы на очередной весенней охоте встали лагерем в несколько лодок на берегу Большого Полуйского сора. Пока мы занимались дровами и костром, Альберт сказал: «Пойду пройдусь» – и пошел в глубь кустарничка по руслу ручья. Вскоре грохнул дуплет, и он вернулся с двумя здоровенными шилохвостами на плече.
«Николаич! Ты что, еще вчера, что ли, их тут привязал?» – только и мог сказать Толик Охрименко.
Старый тундровик Альберт и на охоте держался особняком. Тундра не живет общежитием. Каждый должен иметь своих оленей, свой чум, свой нож, свою собаку. И отвечать за все, что с ним происходит.
На следующее утро мы увидели «Прогресс» Николаича без малого посередине сора в километре от берега. Быстренько рванув к нему (мало ли что), мы не поверили своим глазам. Лодка стояла на якоре, тент был натянут, за кормой плавал десяток манчуков. Внутри лежал (в спальном мешке!) с двустволкой в руках довольный Альберт, в ногах – мешок уток. «А как же ты их? С воды-то?» – «Так Норка достает!»
В 90-е годы, уже из Надыма, я приезжал в Салехард и обязательно заходил к нему. По-прежнему по-отечески он расспрашивал о жизни, о семье, о работе. И становилось спокойнее на душе.
С тех пор прошло очень много времени. Но он все-таки встретил полувековой юбилей своего радио.
Он был настоящий мужик. Гражданин великой страны, которой давно уже нет. Под названием – Советский Союз.
Вся эта компания дневала и ночевала на улице Ламбиных. Я, например, вообще жил в редакции три месяца. Десяток стульев и под голову подшивку газеты «Правда». Из аппаратной ревел магнитофон – техслужба располагала километровыми записями Высоцкого. О технической службе – отдельно.
Обычная практика того времени – «кровавый» монтаж, то есть магнитофонные записи просто резались на куски, и путем склейки монтировалась передача. Километровые бобины магнитофонной ленты были на Севере страшным дефицитом, и наши звукооператоры – суровый Витя Дмитриев, ехидный Серёга Балин, молчаливый Юра Текутьев – работали в три руки, соединяя голос диктора из студии, репортерские записи и музыкальный фон. И все это на «тракторной» технике – громадных магнитофонах МЭЗ и здоровенном усилителе ТУ-100.
Все оговорки, не вовремя сказанные слова и прочие перлы скрупулезно и не без ехидства записывались и были материалом для бесконечных капустников.
Один из перлов. Приходит записывать какой-то информационный обзор Леня Лапцуй, тогда еще молодой ненецкий поэт. Это потом он написал свои знаменитые поэмы и стал классиком, а пока был с нами на короткой ноге. Я храню его сборник стихов с дарственной надписью: «Анатолию Стожарову, человеку с большим голосом. Как у Ваули Пиеттомина!»
Сидим мы с ним в студии, я делаю «подводку»: «У нашего микрофона…» Леня напыживается и внушительным голосом начинает: «Новопортовский халясавод (рыбозавод)… социалистическа пирдырма (соревнование). ЦК КПЗ.» Через студийное стекло вижу, как угорает звукооператор Серёга Балин. «Леня! ЦК КПСС!!». Леня кивает и опять внушительно: «Пирдырма. ЦК КПЗ!!!» Серёга в изнеможении падает грудью на монтажный магнитофон и корчится от смеха.
Как-то не умеют нынешние весело работать.
Но главное – это была работа, это была профессия. Сейчас мало кто представляет информационную среду Ямала в то время. Старейшая окружная газета «Красный Север» – трижды в неделю. Далеко не везде – районная газета. Программы телевидения в черно-белом формате, с многочисленными обрывами и помехами транслировались (по-моему, просто «по дружбе») с военной радиолокационной площадки в Горнокнязевске.
Единственным источником информации для оленеводов и геологов, рыбаков и охотников были передачи окружного радио. Наработанная за период становления практика пригодилась очень скоро – началось «освоение недр западносибирского Севера».
И немедленно начал пополняться коллектив редакции. Из Свердловска приехал Альфред Гольд, писавший в своих стихах «я – баянист, поэт, рыбак, шофер, монтажник». Он был несколько постарше, и жизненная школа у него была та еще. Причем сразу же (в марте 70-го года) он ушел с тракторной колонной по зимнику в Надым. Впервые, ни карт, ни связи! Я ж говорю – это была та еще работа, та еще профессия.
Появился Слава Брынский. В военном билете в графе «основная гражданская специальность» у него было написано – актер. Исчерпывающе.
В 1975 году мы с ним поехали в Воркуту – покупать цветной телевизор, поскольку в Салехарде ввели в строй телевышку. Обратный поезд был только утром, светилась неоновая вывеска ресторана, и девать громадную картонную коробку было решительно некуда.
На вокзал, решили мы, в камеру хранения! Но на вокзале ее просто не было. «Да что же это?! – заоглядывался Славец. – А, вот! Лейтенант!!»
Неподалеку стоял милиционер, и Брынский ринулся к нему, доставая из кармана удостоверение. «Пресса! Гостелерадио!!! Срочный груз! Телемонитор!» Лейтенант с уважением глянул внутрь коробки и твердо сказал: «За мной!»