Нотация к Армагеддону
Шрифт:
Вестник промолчал, задумчиво постукивая пальцами по столу.
– Кроме всего прочего, – продолжал Нисрок, вальяжно развалившись на стуле, – После каждого хода или взятия 11 я намерен сообщать о его тактическом значении.
– Мне кажется, – Вестник метнул в сторону Нисрока подозрительный взгляд, – здесь кто-то чересчур самонадеян…
– Есть грешок…, но чего только не сделаешь для того, чтобы уговорить соперника, – развёл руками Нисрок, – Ну так и что скажешь?
11
– снятие
– Кто будет играть? – выдавил Вестник, упрямо поджав губы.
– Так! – обрадованно воскликнул Нисрок, – Вижу, дело сдвинулось! Отрадно, отрадно…, – он, не в силах усидеть на месте, вскочил со стула, – А что до игроков, то пусть это будут посетители этого кафе! Самые обычные люди. Причём, – он поднял указательный палец, акцентируя внимание Вестника, – выбор игрока за нами: ты выбираешь своего, я – своего! Ну, так и что? Договорились? – Нисрок протянул руку.
Вестник не торопился, внимательно вглядываясь в лицо собеседника.
– Ну же! Смелее! – оскалился Нисрок, – В конце концов, я же не прошу тебя расписываться кровью. Всего лишь одно безобидное рукопожатие. – Он пошевелил пальцами, взывая к решительности собеседника.
– Каковы ставки? – Вестник буквально сверлил взглядом Нисрока.
– Всё как обычно, ангел мой. – С улыбкой пропел Нисрок, – Последствия обыгрываемого события, – Он достал из-за пазухи небольшую книгу и положил её на стол. – Мы уважаем правила…
– Что это? – Спросил сквозь зубы Вестник.
– Подсказка! – широко улыбнулся Нисрок, обнажив два ряда белоснежных мелких зубов, – Прошу обратить внимание, – он придвинул книгу поближе к собеседнику, – Ей более десяти лет. Как и положено. Повторюсь: мы чтим правила.
– Не забывая, при этом, переворачивать их с ног на голову!
– Не более, чем это позволяют делать формулировки! – Парировал Нисрок, – Составленные, между прочим, вами! Так что или отказывайся или решайся уже, – зло процедил он, – а то рука уже совсем отнялась.
Вестник медленно поднял руку.
– Ну, вот видишь! – Нисрок броском вцепился в его ладонь и, с силой сжав её, усмехнулся, – И нисколько не страшно. – Он, отпустив руку собеседника, вернулся на своё место. – Теперь нам остаётся только немного подождать, а пока, – он в предвкушении хлопнул в ладони и энергично потёр ими одна о другую, – думаю, самое время для Захера. – Он, игнорируя чайную ложечку, ухватил с блюдца кусок торта и разом откусил чуть ли не половину, – М-м-м-м, – закатил он глаза, всем своим видом показывая, что испытывает сильнейшее наслаждение. – Просто блаженство!
– Дзынь! – Колокольчик, мелодичным припевом, возвестил об очередных гостях кафе.
Ими оказались двое. Молодой, лет двадцати, болезненного вида, худой мужчина, одетый в, хоть и вполне приличный, но явно с чужого плеча, серый костюм и лет тридцати, слегка полноватая дама, подверженная, судя по этюднику 12 на её плече, художественным изысканиям.
С первого взгляда было ясно, что в этом тандеме нет места Амуру с его стрелами и дело было даже не во внешних различиях, а в том, как они общались между собой: женщина с видом наставника поясняла что-то мужчине, а тот, в свою очередь, то и дело невпопад кивал, имея при этом вид настолько рассеянный (или даже скорее – отрешённый), что с большой долей вероятности можно было предположить, что он совершенно не слушает о чём она там, собственно, говорит.
12
– складной (походный) мольберт
– Таак, – с интересом разглядывая вновь прибывших, вполголоса прошептал Нисрок, – Вот и первые наши претенденты…, но, пожалуй, торопиться не будем, и подождём ещё немного.
Ждать и правда пришлось недолго, потому как не прошло и часа, как кафе заполнилось посетителями. Те из них, кто по дороге на работу, заскакивал на чашечку кофе, в качестве претендентов не рассматривались, а посему уже довольно скоро их круг сузился до нескольких человек.
Вестник выбирал из двоих: тот самый молодой человек, что зашёл в кафе в числе первых и пожилой (лет пятидесяти) интеллигентного вида мужчина, обладатель грустных глаз и шикарных бакенбардов, доходящих ему почти до самого подбородка.
Нисрок тоже сначала терзался с выбором меж двух претендентов (средних лет, высокий мужчина в старомодном пенсне и молодой человек, судя по всему студент, чей задиристый взгляд явно искал конфликта с одним из посетителей), но когда в кафе зашёл низенький человечек в чёрном твидовом костюме с живыми блестящими глазками, он, откинувшись на спинку стула, довольным шёпотом возвестил:
– Этот – мой!
Вестник, ещё немного поразмыслив, тоже принял решение и остановил свой выбор на том молодом человеке, что пришёл в кафе первым (том самом, что сопровождал пышную даму с этюдником).
– Ах, мой милый Адди, – Эмма, сочувствуя собеседнику, нежно погладила его по плечу, – не стоит расстраиваться по пустякам! Рассматривай это, как небольшое препятствие на пути к заветной цели! Всего лишь…
– Всего лишь?! – воскликнул Адди голосом полным отчаянья, – И ты называешь это небольшим препятствием! Меня только что назвали бездарностью! «В ваших картинах нет души», – передразнил он кого-то, – вот что мне сказали, Эмма, а ты говоришь «Всего лишь»! Ну да! Мне ВСЕГО ЛИШЬ недостаёт таланта! Чего уж тут расстраиваться! – он, поджав губы, отвернулся, уставившись немигающим взглядом в противоположный угол.
– Милый, милый Адди, – грустно вздохнула Эмма, – Они все ошибаются. В конце концов, Академия не последняя инстанция, есть ещё люди…
– Тем вообще плевать на мою мазню, – грубо прервал её молодой человек, – Так что, похоже, единственные, кто здесь ошибается – это мы двое! – Он горько усмехнулся, – ты в выборе ученика, я в выборе профессии! Тоже мне…, – он отрешённо махнул рукой, – художник нашёлся…
– Не говори так, прошу тебя…