Новария
Шрифт:
Групповое обсуждение подходило к концу. Аелло объявил заседание закрытым, сотни волшебников встали и потянулись к выходу.
— Куда теперь? — спросил Джориан.
— В библиотеке подадут аперитивы, — пояснил Карадур, — но я не употребляю горячительных напитков. Пойду отдохну до обеда. Почему бы тебе не проводить туда Гоанию?
— Отличная мысль! — обрадовался Джориан. — Госпожа Гоания, не откажешь в любезности?
— Одно маленькое напутствие, — сказал Карадур вдогонку. — Пока мы здесь, держи за зубами свой болтливый язык!
— Постараюсь, — отозвался Джориан.
Пока Джориан попивал травяную настойку, закусывая соленой рыбой и сухариками, Гоания без устали представляла его волшебникам, чародеям, некромантам, прорицателям и прочим знатокам колдовского ремесла. Вскоре он совсем запутался в новых лицах и незнакомых именах. Воспользовавшись случайной передышкой, он спросил волшебницу:
— Ванора ладит с Босо?
— Ах, вчера они страшно переругались и сегодня друг с другом не разговаривают. Но это обычное дело. Завтра и не вспомнят, из-за чего ссорились.
— Мне почудилось, не больно-то она с ним счастлива. Ванора все ж таки девушка неглупая, даром что вздорная, а у него мозгов меньше, чем у головастика.
— Что она почти все время несчастлива — вполне допускаю. Вопрос в том, была бы она счастлива с другим? Сомневаюсь, потому что ей на роду написано быть несчастной и приносить несчастья ближним. Мы все немножко такие, но ей, бедняжке, этого качества досталось с избытком, — Гоания проницательно взглянула на Джориана. — Ведь вы с ней одно время сблизились, да?
— Да, хоть невеселое было веселье.
— А не таишь ли ты сентиментальных мыслей, скажем, «увезти ее от всего этого», либо еще как-то пожертвовать собой ради ее счастья?
— Не-ет, — смущенно ответил Джориан, у которого и в самом деле мелькала такая мысль.
— Ну, если и таишь, то гони их прочь. Никому не дано изменить природу взрослого мужчины или женщины, даже при помощи заклинаний. Если ты опять с ней сойдешься, то очень быстро поймешь, что тебе досталась не любовница, а скандалистка — тупой и толстокожий Босо годится ей в партнеры куда больше, чем ты со всеми твоими достоинствами.
Джориан взял себя в руки.
— Ты, госпожа Гоания, забываешь, что у меня в Ксиларе остались пять любящих жен. По крайности одну из них — малышку Эстрильдис — я, надеюсь, однажды увезу, обзаведусь домом и заживу себе тихо-мирно, как заправский мастеровой.
Гоания покачала головой.
— Я составляла твой гороскоп и смотрела ладонь; боюсь, что как раз спокойной жизни мастерового боги-то тебе и не припасли. Если же говорить о красотках, то полагаю, что, когда ты ими увлекаешься, ты на самом деле желаешь вернуть свою Эстрильдис.
Она мельком глянула туда, где в окружении молодых людей стояла Ванора.
— Судя по тому, как Ванора глушит кружку за кружкой, подозреваю, она нам устроит славный вечерок.
— Что ты хочешь сказать?
Волшебница вздохнула:
— Сам увидишь.
Участники Конклава мало-помалу стекались в библиотеку; становилось тесновато. Шум нарастал: чтобы быть услышанным, каждому оратору приходилось повышать голос. Вскоре комната оказалась до отказа набитой волшебниками и их учениками, которые изо всех сил старались перекричать друг друга.
Джориан пытался представиться и завязать беседу со стоявшими поблизости, но, несмотря на его природную общительность и болтливость, разговора не получалось. Чтобы докричаться до собеседника, приходилось орать во всю глотку, а ответы, если и доходили, были неразборчивы. Джориану удавалось расслышать лишь отдельные слова, да и те долетали в таком искаженном виде, что он никак не мог решить: то ли это обычное слово, которое он недопонял, то ли какой-то термин, известный одним колдунам.
Лишенный возможности поболтать, Джориан вскоре затосковал. Ему вздумалось провести опыт. Он приосанился и, наметив длиннобородого чародея величавой наружности, гаркнул:
— Сударь, вы слышали, что концеклык припазвел бутый вругол?
Кустистые седые брови чародея поползли вверх, и он прокричал что-то вроде:
— Вы неправы! Мы должны принемять феркало для штенья выслей!
— Да, сударь, я извлек его из бомбарического гуза. Не комневайтесь. Когда медующий влезд по лимонологии?
— Я хрюмаю, в певяносто дятом.
— Прязумеется, прязумеется. То-то, сударь, фатеха будет!
Но со временем прискучила и эта забава. Когда наконец объявили, что обед подан, Джориан от долгого стояния уже не чуял под собой ног, а в ушах звенел несмолкаемый гул. Он проводил Гоанию в зал, но здесь им пришлось расстаться: Джориану полагалось есть с учениками, а Гоанию и Карадура усадили на места для полноправных волшебников. Помня о наставлении Карадура, Джориан ни словом не заикнулся о своих приключениях. Напротив, он был сдержан, предупредителен, поддерживал беседу наводящими вопросами и, стараясь не возбуждать излишнего любопытства к своей особе, изредка разражался шуткой или забавным стишком.
— Ты будешь участвовать в вечернем маскараде? — спросил его сосед по столу.
— Увы! Мы с хозяином припоздали, не было времени соорудить костюм. Я б мог вырядиться лишь учеником в дорожных обносках. Но расскажи, как проводят состязание, а то мне впервой бывать на Конклаве.
— Мы освободим зал, чтобы слуги могли вынести столы и расставить скамейки по стенам, — пояснил другой ученик. — Вон у той стены установят длинный помост. Затем все, кто в костюмах, соберутся у помоста, а остальные рассядутся на скамейках. Тут обязательно найдется кто-нибудь, кто встанет и загородит спиной зрелище или ненароком окажется среди участников маскарада, и возникнет суматоха.
Церемониймейстер составит список всех участников, а потом начнет выкликать их по одному; названный участник должен пройтись по помосту взад-вперед, а судьи в это время будут его оценивать и проставлять баллы. Когда парад закончится, лучших снова вызовут на помост, а уж из них судьи выберут победителей.
— Некоторые правила очень забавны, — вмешался третий ученик. — Вот, к примеру: человек может принять участие в маскараде, нарядившись духом, но демоны, духи и прочие обитатели потусторонних реальностей и измерений вообще не допускаются к состязанию. Да ты сам увидишь, как старик Аелло стоит на краю помоста и размахивает жезлом перед носом у каждого конкурсанта. Вообще-то предполагается, что ни один демон не может проникнуть сквозь завесу великого защитного заклинания, но Аелло предпочитает лишний раз убедиться.