Новая цивилизация. Часть 1.
Шрифт:
Я стоял, боясь пошевелиться. Не моргая, смотрел на Анастасию, и казалось, что если я отведу взгляд, то потеряю сознание.
Началось головокружение, но я продолжал не мигая смотреть на неё. Со всей силы впившись ногтями в руку, чтобы боль вывела из необычного состояния.
Но боль почти не ощущалась. А когда необычайно красивая женщина медленно и грациозно пошла ко мне, я перестал ощущать не только боль, но и вообще своё тело.
Она медленно подошла почти вплотную ко мне, я помню, как почувствовал чарующий аромат
Очнулся я лежащим на траве. Сидевшая рядом Анастасия массировала мне виски и переносицу.
Венка-диадемы на голове уже не было, отброшенные на спину волосы были перевязаны травинкой.
Я почти успокоился, глядя в её ласковые серо-голубые и ставшие такими родными глаза. И совсем пришёл в себя, когда услышал её голос:
— Что же это приключилось с тобой, Владимир? Ты переутомился или сын наш тебе волнение учинил?
— Сын. Он, наоборот, лечил меня все эти три дня. Мы процедуры разные делали.
— И переутомились?
— Володя переутомился. Уснул. Я, наоборот, стал себя очень хорошо чувствовать.
— Тогда, почему сознание потерял? Сердце у тебя билось учащённо и сейчас ещё не до конца успокоилось.
— Затем… А ты зачем, Анастасия, так нарядилась необычно? Волосы как-то по-другому уложила. И походка твоя, когда ты пошла ко мне, тоже необычайной была
— Хотела приятное для тебя, Владимир, сделать. Тебе же — привычнее смотреть на нарядных женщин.
Думала, мы с тобой вместе по тайге или вдоль озера прогуляемся. А ты вот лежишь. Если хочешь отдохнуть, пойдём в землянку, поспишь.
— Сначала пойдём, прогуляемся, как ты хотела, — сказал я, вставая. — Только ты, Анастасия, иди, пожалуйста, сзади меня.
— Почему?
— Потому. Хотя на нарядных женщин мне смотреть, конечно, привычнее. Но тебе лучше так не наряжаться, и прическу такую делать, и украшаться так не надо.
— Тебе не понравилось, Владимир? — спросила идущая позади меня Анастасия.
— Не в этом дело. Мне понравилось. Только ты, в следующий раз, постепенно всё делай. Сначала, например, причёску. И походи так некоторое время.
Потом, надень свой венок-диадему, через день-два — платье, но без пояса, потом повяжись пояском. Если сразу всё, то непривычно как-то. Необычно получается.
— Необычно? Так ты, значит, не узнал меня, Владимир?
— Узнал. Но… Да обалдел я просто от красоты твоей, Анастасия.
— Ага, признался. Признался. Так значит, ты считаешь меня красивой? Да?
Я почувствовал, как её руки легли на мои плечи, и остановился. Потом закрыл глаза, повернулся и ответил:
— Ты, Анастасия, не просто красива. Ты…
Она прильнула ко мне, положила голову на плечо.
— Наш сын, Анастасия, хочет, чтобы у него сестричка была, — продолжал я шёпотом.
— И я хочу, чтобы у нас с тобой, Владимир, дочь была, — тихо ответила Анастасия.
— Пусть на тебя она будет похожа, Анастасия.
— И на тебя пусть будет похожа наша дочь…
Ту ночь не опишу я. И утро тоже. Их невозможно описать.
Но, об одном хотелось бы сказать мужчинам: если хоть кому-нибудь удастся увидеть в знакомой женщине богиню, божественными будут и ночь, и день, и много-много дней и ночей.
Померкнут перед ними прошлого невзгоды. И никогда не будет непогоды. И дело здесь не в сантиментах, не в словах и объяснениях красивых. Всё дело в том…
А впрочем, пусть каждый разберётся сам, коль сможет иль захочет разобраться.
Божественное питание
Лишь, через несколько дней, я вспомнил, что хотел узнать у Анастасии рецепт целебного настоя и вообще способа правильного питания или диеты для читателей. И хорошо, что вспомнил.
Похоже, Анастасия знала о весьма необычном и уникальном способе питания, приемлемом, даже для городских условий.
К моему удивлению, Анастасия, вместо того, чтобы сразу дать мне рецепт настоя, стала говорить о способностях человека, о больных и о целителях.
Мы уже не раз говорили с ней об этом, но то, что она рассказала в этот раз, было очень интересно.
— Действительность, Владимир, лишь собой определять необходимо.
Увидеть жизнь людей тысячелетий прошлых, и в будущее заглянуть, и свою будущую жизнь построить способен каждый на Земле живущий человек.
Способность в каждом есть великая такая, её осмыслить нужно, и тогда никто от истины тебя не уведёт.
Придут в согласие между собою люди, и войны нескончаемые прекратятся.
Усилий множество затрачено, чтоб исказить действительность былого. Возможность искажать и появляется, когда не сам, а с чьих-то выводов и слов в себе о прошлом представленья строит человек.
— Не совсем понятно, Анастасия, каким образом каждый на земле живущий человек может сам узнать о жизни людей прошлых столетий, а уж, тем более, тысячелетий.
Существует целая наука, которая и занимается историей человечества. Но и сегодня учёные спорят о происхождении человека, о его предназначении. По-разному трактуются исторические события.
— По-разному, так значит, есть неверная и верная трактовка?
А может, все они с погрешностью о прошлом говорят?
Как правило, погрешности в угоду кому-то и творятся.
Но, когда сам, лишь только сам, в себе картины прошлого ты воссоздашь — увидишь истину, своё предназначенье, и местонахождение Вселенское своё определишь.
— Но, как, к примеру, я сам смогу увидеть исторические картины прошлых тысячелетий?
— Ты их представить должен, логично размышляя. И даже жизнь цивилизации ведрусской пред тобой предстанет.