Новая хозяйка собаки Баскервилей
Шрифт:
Из своего круиза Катя вернулась неделю назад и за это время успела услышать от мстительной Шадринцевой гадость в спину и переговорить с хозяйкой Гектора по телефону.
– Катюша, вы меня слышите?! Катюша, я тут застряла на непонятно какой срок – очень много вопросов надо решить! Катюша, пусть у вас собачка еще поживет?! Ладно?!
Катя хотела что-то возразить – Гектор в городе вел себя совершенно безобразно, но в телефоне что-то трещало, и последнее, что она услышала, были слова:
– Спасибо большое, я знала, что вы меня выручите!
Катя отключила телефон, посмотрела на собаку, которая в лохмотья разметала кроличье сено. На него сверху, с самой высокой клетки, смотрел попугай. С тех пор как Гектор появился в магазине, большая умная птица перестала носить в клюве чеки – а этот аттракцион
Гектору было мало.
– Поди отсюда, ты нас оставишь без «живого товара». – Катя гнала собаку, но та упрямо возвращалась на исходную позицию. К тому же Гектор был огромный и неловкий – то пакет уронит, то миски перевернет, то ляжет так, чтобы удобно было сжевать новые поводки.
Катя сердилась – после возвращения хлопот было немало: в ее отсутствие клетки чистили не так, как она требовала, к крыльям попугая пристала жевательная резинка, и к тому же он испачкался в чем-то сладком, а одну из белок перекормили орехами. Теперь вот оказывалось, что и Гектор на неопределенное время остается у нее в нахлебниках.
– Если будешь так себя вести, я тебя продам! Загоню за бесценок! – грозилась Катя, а Гектор в ответ ластился, вытирая свои слюнявые брыли о ее джинсы. Катя охала, но собаку не гнала – в конце концов, именно Гектор спас Юрия Спиридонова.
Прошло уже две недели, как она вернулась из своего внезапного отпуска, а мысли о случившемся не покидали ее. Она помнила, как упавшего и теряющего сознание Юрия бинтовал судовой врач. Потом немного поспорили, куда вызывать вертолет – прямо сюда или в ближайший город. Оказалось, что здесь вертолет не сядет, пришлось аккуратно на носилках переносить раненого в катер, потом поднимать на борт яхты. Капитан и помощник капитана всех попросили разойтись по каютам – на яхте наступила тишина. Катя сидела у себя и пыталась успокоиться – на ее глазах чуть не убили человека. Если бы не Гектор… Нет! Если бы не она! Она окликнула пса, а тот рванул так, что Юра, держащий поводок, превратился из хорошей, почти неподвижной мишени в мишень плохую и трудную. Но почему она крикнула?! Почему?! Ведь у нее в руках были эти самые спасенные ежи. Она спускалась по маленькой песчаной дюне, а рядом шел Юра с Гектором. Катя помнила, как она посмотрела на яхту. А почему она посмотрела? Потому что Юра обратил ее внимание. Он сказал: «Над нами и так все смеются!» И в этот момент Катя посмотрела на яхту. Яхта стояла очень близко от берега – это самое Новое море было глубоким, отмели почти не было, а катер на берег послали, чтобы удобно было подняться на борт. Катя помнила, что на палубе было много людей, наверное, почти все пассажиры. Почему же она окликнула Гектора? Что там было такое, заставившее ее это сделать?! Катя в изнеможении опускала руки – переставала наводить порядок в магазине, усаживалась на стул и пыталась сконцентрироваться на воспоминаниях. Она рассеянно смотрела на свой «зверинец», пила кофе и… не могла вспомнить ни одной детали. В один из таких моментов ее и навестил Евграфов.
– Что это с вами? – спросил он и тут же был атакован Гектором. Пес попытался положить свои мохнатые лапы на плечи директора.
– Братец, сидеть! – неожиданно рявкнул Евграфов. Гектор от неожиданности сел по-человечески – прямо на свою мосластую попу, а Катя восхищенно посмотрела на директора:
– Хотите, я вам его одолжу на месяц?! Он вас слушается, а обход магазина будете делать вместе.
Оба рассмеялись, представив картину.
– О чем вы это все время думаете? И у вас такое выражение лица, как будто вы что-то или кого-то потеряли? – Евграфов присел на стул рядом с Катей. – Я несколько раз подходил к дверям, но побеспокоить решился только теперь.
– Я? Да нет, я не потеряла, – Катя смутилась, – почти ничего не потеряла.
Она помолчала, а потом неожиданно спросила:
– У вас так бывает, что вы не можете вспомнить какую-то мелочь, пустяк, и поэтому он вам кажется важным.
– Бывает.
– Вот и у меня такое. Не могу вспомнить какой-то пустяк…
– Ну слава богу! А я уж думал, вы влюбились!
– Валентин Петрович! – Катя возмутилась. – Этот круиз совсем не располагал к подобным вещам.
– Да? Ну и хорошо. Хотя должен сказать, что для того, чтобы влюбиться, никаких особых условий не нужно. Вполне достаточно двух человек. – Евграфов улыбнулся. – А о происшествии уже знают все. И ко мне приходили следователи. О вас расспрашивали.
– Это понятно, – Катя совсем не удивилась, – хотя весь оставшийся путь допрашивали или расспрашивали, уже не знаю, как сказать, всех пассажиров. И меня тоже. Только вот с Гектором не разговаривали. Вы знаете, обратная дорога мне показалась стремительной. В ближайшем городке нас уже ждал медицинский вертолет и машина со следователями. Вертолет улетел в Москву с тяжелораненым Юрием. Ну а следователи поселились на яхте.
Катя неожиданно обрадовалась, что Евграфов к ней пришел. Оставаться наедине с мучительными поисками ускользавших деталей было тяжело. Да и само происшествие было неординарным, а она оказалась одним из главных действующих лиц – и разговоры со следователями, и звонок Вадима Спиридонова, старшего брата Юры, и шепот в торговом комплексе – все это будоражило нервы. Катя уже слышала, что с языка вездесущей Шадринцевой слетело «любовница какого-то там взяточника», и это определение пошло гулять по павильонам. Катя нервничала, а от Евграфова исходило такое спокойствие, что вид одной его высокой сильной фигуры добавлял уверенности.
Вообще как-то сложилось, что директор торгового центра «Люкс» полюбил заходить в зоомагазин. Он знал, что здесь ему будут искренне рады, усадят пить чай в специально отведенном для этого симпатичном закутке и обязательно не торопясь, вдумчиво расспросят о его делах. Еще Евграфов знал, что с Катей, хозяйкой этого магазина, можно поделиться абсолютно всем и при этом быть уверенным, что никто ничего никогда не узнает. «Этот попугай болтливей ее!» – одобрительно думал Евграфов и, в свою очередь, старался быть полезным. Молодая женщина была ему настолько симпатичной, что однажды он подумал: «У них с Майей небольшая разница в возрасте. И жизнь у этой Кати тоже не сахар-рафинад! Но можно же быть и доброй, и приветливой, и без этой рыночной грубости…» Мысль обожгла огнем – внезапное сравнение с женой, пусть и нелюбимой, ставило Катю отдельно ото всех дам, с которыми Валентин Петрович был знаком.
Впрочем, молодая женщина изо всех сил старалась ни у кого не одалживаться даже по мелочам. Она понимала, что независимость – это самое ценное, что может быть у женщины. Ни золотые сережки с бриллиантами, ни дорогая машина, ни шуба из соболей не дарит столько радости, сколько сознание, что ни в какой ситуации на тебя никто не надавит и не будет выкручивать руки авторитетом. Такую свободу она ценила очень высоко.
– Ты просто сейчас не влюблена… А влюбишься – и со свободой распрощаешься! – твердили подруги. Катя в душе соглашалась, понимая, что подобный максимализм свойственен одиночкам, но, видимо, это был такой период ее жизни. К Евграфову она относилась с симпатией. Прежде всего уважение вызывали его работоспособность и умение ладить с людьми. К чувству уважения примешивалась жалость: история сноса рынка, болезни и полного поглощения делами торгового центра – это все были факты судьбы не очень счастливой. Жена Евграфова появлялась здесь редко, и то все чаще заходила не в кабинет мужа, а в павильон к Шадринцевой. Оттуда доносился либо свистящий шепот, либо громкий, резкий смех…
Сейчас, после такого беспокойного отдыха на воде, Катя испытывала огромную потребность в доверительном разговоре с человеком выдержанным, опытным и… военным. Случившееся на ее глазах не только напугало ее, но и заставило задуматься о причинах и попытаться ответить на вопрос абсолютно детективного характера.
– Так, говорите, вы что-то почувствовали еще раньше? В самом начале поездки? – Валентин Петрович достал из кармана орешек и угостил им попугая.
– Мерси, – проскрипел тот в ответ, но прежде взял круглым клювом орех и запрятал его под газету.