Новая кровь

Браннер Джон

— Полагаю, что это мое дело, господин Сэмлор, — сказал Кхамвас. Он решительно шагнул вперед, держа жезл вертикально перед собой. Костяшки на пальцах побелели от напряжения.

— «Чего это он меня оскорбляет», — сказал дурак, когда мудрец дал ему совет, — произнес человечек.

Кхамвас остановился. Сэмлор по-новому взглянул на маленькую фигурку. Это был не такой уж плохой совет — только вот дан он был не вовремя. Хотя, возможно, совет Тьянуфи был воспринят лучше, чем предполагал сирдонец.

— Приятель, я всего

лишь имел в виду, что здесь, в Санктуарии, вполне может не быть ни одного приличного района, — сказал Сэмлор, коротко прикоснувшись к плечу собеседника. — Но твоя прямая линия уж точно заведет тебя в самую середину самого скверного из них.

Когда Кхамвас двинулся было прочь, Стар встала. Светящийся шарик теперь лежал у нее на левой ладони и переливался бледными пастельными оттенками, бледнее даже, чем лунная радуга. Девочка в порыве чувств дернула напатанца за штанину и сказала:

— Правда, он замечательный? Спасибо тебе большое!

— Это всего лишь… всего лишь пустячное заклинание, — извиняющимся тоном произнес Кхамвас, обращаясь к дяде девочки. — Я… я не знаю, как она могла научиться ему, просто глядя на меня.

Сэмлор заметил, что жезл светится лишь тогда, когда Кхамвас может сосредоточить свои мысли на нем, но шарик в руках у Стар продолжал менять формы и цвета даже тогда, когда девочка смеялась или разговаривала.

Свет сверкнул на обнаженном лезвии нового кинжала Сэмлора. Отраженный свет казался куда более резким и безжалостным.

Караванщик растерянно моргнул, нащупал скрытый под туникой серебряный медальон богини Гекты и лишь после этого вынул кинжал из-за пояса, куда временно пристроил его. Мерцающий свет создавал некий намек на движение, но на клинке видны были лишь узорные разводы, и никакой надписи, как померещилось было Сэмлору.

Кхамвас наблюдал за этими манипуляциями со сдержанной опаской. Решив, что лучше будет обратиться со своим предложением, чем спрашивать, почему Сэмлор пялится на кинжал, на перекрестье которого до сих пор виднелись темные пятна, напатанец сказал:

— Господин Сэмлор, вы понимаете дух этого города, а я — нет. И вы прекрасно умеете при необходимости иметь дело с насилием. Могу ли я убедить вас сопроводить меня до дома Сетиоса? Я хорошо заплачу.

— Не отправляйся в путь без посоха, — одобрительно сказал Тьянуфи.

— Нам ведь тоже нужно найти Сетиоса, дядя Сэмлор, — произнесла Стар своим пронзительным голоском. Она отпустила штанину Кхамваса, но лишь для того, чтобы тут же настойчиво дернуть дядю за рукав. — Можно мы ему поможем9 Пожалуйста. Он хороший.

Караванщик же тем временем думал, что холодная сталь не может течь, извиваться, складываться в слова. Зазубрина на лезвии была отчетливо различимой и вполне реальной. Никаких номеров вроде наложенных чар. Обычный кинжал с неудобной рукояткой и очень хорошим клинком.

Стар повисла на руке у Сэмлора всем своим весом. Он не взглянул на девочку, и рука его даже не дрогнула. Этим рукам доводилось вытаскивать осла, который оступился и сорвался в овраг в сотню футов глубиной.

— Ну пожалуйста! — повторила девочка.

— Друг Сэмлор! — с некоторым сомнением окликнул караванщика Кхамвас. Насколько он мог видеть, в руках у Сэмлора был всего лишь кинжал. Самый обычный кинжал.

«Иди с ним», — возникло из рябящих разводов на стали.

Сияющий шарик в руке у Стар уменьшился до точки и пропал. Вместе с этим светом пропали и слова на клинке.

— Я был готов к тому, что найду здесь проводника, — медленно произнес караванщик.

Он не указал в сторону таверны. Он говорил с собой, а не с человеческими существами, стоявшими рядом с ним. Они же во все глаза смотрели на Сэмлора — его племянница и чужак, — как смотрели бы на ручного льва, который вдруг повел себя как дикий.

— Потому, полагаю, — продолжил Сэмлор, — мы отыщем Сетиоса вместе. В конце концов, — он постучал ногтем по лезвию нового кинжала, и металл отозвался мелодичным звоном, — мы ведь заодно, все четверо?

Стар потянулась к дяде и прикоснулась к его ноге, но не смотрела ни ему в глаза, ни на кинжал у него в руке. Кхамвас осторожно кивнул.

— Тогда нам нужно выбраться из Лабиринта, — будничным тоном сказал Сэмлор. — Пошли.

Чтобы выйти из переулка, им нужно было переступить через тело убитого в драке парня.

Что поделаешь — это Санктуарий. Это не последний труп, который им предстоит увидеть.

***

Распростертое у выхода из переулка тело можно было принять за труп, если не прислушиваться или не догадаться, что прерывистый шорох — это неровное дыхание человека, который лежал, уткнувшись лицом в склизкую мостовую.

— Гляньте-ка, — сказал Сэмлор, коснулся рукой сперва Стар, потом Кхамваса и указал на это препятствие. Человеческие глаза могут приспосабливаться к скудному освещению, но в том конце переулка, где лежал умирающий, было так темно, что видны были только смутные очертания тела.

Человечек, сидевший у Кхамваса на плече, должно быть, уловил смысл ситуации, поскольку сказал:

— Смерть суждена каждому.

Голосок у Тьянуфи был звонким, словно у птички, и не менее громким.

Напатанский «ученый» потянулся к плечу жестом, в котором сквозили одновременно симпатия и предостережение.

— Тьянуфи, — пробормотал он, — не сейчас…

Сэмлор сильно подозревал, что Кхамвас имеет не больше влияния на человечка, чем погонщик верблюда на мышь, которая живет в складках его попоны. Или, если уж на то пошло, чем сам Сэмлор на свою племянницу, которая была достаточно умна, чтобы понять любое его наставление, но ответственности у нее было не больше, чем у любого семилетнего ребенка.