Новая квартира

Гольдони Карло

(Убегает.)

Явление двенадцатое

Кекка и Кристофоло.

Кристофоло. Ну, мне пора. Я человек старый, привык обедать вовремя. А сегодня за всеми этими переговорами и поесть-то не успел.

Кекка. Дорогой мой синьор Кристофоло, раз уж вы такой добрый, потерпите еще немножко. Сделайте мне такое одолжение, такую любезность, выслушайте два слова еще от одной особы.

Кристофоло. Что? Если это племянник, к черту! Не желаю слушать!

Кекка.

Нет, не племянник.

Кристофоло. А кто же тогда?

Кекка. Дорогой мой, не сердитесь. Жена вашего племянника.

Кристофоло (сердито). Что ей от меня надо?

Кекка. Право, не знаю.

Кристофоло. Черт возьми! Я, пожалуй, не против. Пожалуй, даже не прочь с ней познакомиться. Но не обещаю сохранять сдержанность. Они у меня вот где сидят; и если меня прорвет, не жалуйтесь потом, что я не питаю уважения к вашему дому.

Кекка. О, что до этого, то сделайте одолжение — говорите все, что вам вздумается.

(Уходит.)

Явление тринадцатое

Кристофоло, потом Чечилия.

Кристофоло. Эта синьора, которой на меня глядеть тошно, не стала бы брезговать мною, если бы я дал ей немножко побаловаться на мои денежки. Но это ей не удастся! С удовольствием повидаю ее, чтобы выложить все, что у меня накипело. (Садится.)

Чечилия (в сторону, входя). Шаг нелегкий, но ничего не поделаешь.

Кристофоло (в сторону). Вот оно! Фрегат идет на абордаж.

Чечилия. Ваша покорнейшая слуга!

Кристофоло. Сударыня!

Чечилия. Разрешите мне иметь честь приветствовать вас!

Кристофоло. Сударыня!

Чечилия. Позволите мне присесть рядом с вами?

Кристофоло. Садитесь, пожалуйста. (Отодвигает свой стул.)

Чечилия. Почему вы отодвигаетесь?

Кристофоло. Чтобы до вас не дошел запах ветчины.

Чечилия. Ну, полноте, дорогой, не конфузьте меня, я и так уж достаточно сконфужена. Сделайте мне одолжение, обернитесь ко мне.

Кристофоло. Нет, я, знаете, боюсь, — а вдруг вам станет тошно.

Чечилия. Дорогой дядюшка…

Кристофоло (порывисто оборачивается). Какой такой я вам дядюшка?

Чечилия. Не повышайте голоса, не будем привлекать к себе внимания. Я ведь не браниться сюда пришла и ничего просить у вас не намерена; я пришла изъявить вам свою покорность и свое почтение. Вы можете подозревать, будто я делаю это с корыстным расчетом. У вас, возможно, имеются причины — и даже основательные — для недовольства мною. Но все же раз дама из общества склоняется перед вами и ждет прощения, порядочному человеку следует спокойно выслушать ее. Мне больше ничего не надо, только выслушайте меня. Ничего я у вас не прошу, ничего я не заслужила и ничего не желаю. Неужели вы будете так невежливы, что не захотите меня выслушать?

Кристофоло. Говорите, пожалуйста, синьора, а потом буду говорить я. (В сторону.) Пускай себе говорит, а уж потом я ей все отпою.

Чечилия. Я постараюсь говорить кратко: до вечера недалеко, а обстоятельства так стеснили меня, что дорога каждая минута. Я — жена вашего племянника. Ваш племянник — сын одного из ваших братьев, значит, ближе нашего с вами родства быть не может. Знаю, что вы недовольны и мною, и моим мужем и признаю это справедливым. Вы тысячу раз правы. Но взгляните на меня: я молода и не стыжусь признаться,

что до сих пор ум у меня был ребяческий, и, к несчастью, не было при мне никого, кто бы умел сдерживать меня и исправлять, когда нужно. Дома, скажу прямо, меня чересчур любили, но такой любовью, которая, в конце концов, приносит только вред. Мужа моего вы знаете лучше меня: у него, бедняжки, доброе сердце, и это доброе сердце его погубило. Я, не зная положения дел, требовала больше, чем было можно, и он, чтобы не огорчать меня, делал больше, чем мог. Я дурно отзывалась о вас — это правда; отвратительно отзывалась. Но вы посмотрите, какова я. Тот, кто окружил меня роскошью, кто баловал меня, внушил мне также и правила, противоположные вашему образу жизни, вашей умеренности и вашим нравам. Если бы мой отец вздумал одеваться, как одеваетесь вы, то я и об отце своем отзывалась бы дурно. Вся беда в воспитании, в нежности ко мне со стороны моего мужа, в моем женском тщеславии и в неразумии юности. Каковы же были плоды этих дурных начал? Ах, кровавые слезы надо мне проливать при мысли о том, в каком положении находимся мы с бедным моим мужем! Сколько долгов! Сколько несчастий! Нищета! Недвижимое имущество заложено, движимость опечатана, судебные повестки, конфискации, постановления об аресте, дядюшка, тюрьма! Мой бедный муж на улицу показаться не смеет. Когда я вернусь домой и сниму с себя это платье — того гляди, и его у меня отнимут и унесут. У меня ничего больше нет. Завтра мы окажемся на улице. Куска хлеба не будет у нас. Все над нами издеваются, все презирают. Муж мой сделался всеобщим посмешищем. А кто же такой, в конце концов, мой муж? Ведь это же Андзолетто Семолини, родня тех почтенных и порядочных людей, которые были и останутся образцом деловой честности и умения держать слово. Ведь это племянник синьора Кристофоло, а я его племянница: два злополучных существа, загубленных своим дурным поведением, но наученных теперь горьким опытом и желающих переменить образ жизни. Для этого они умоляют дядюшку о прощении, о милосердии, о помощи, чистосердечно — что на душе, то и на языке, — со слезами на глазах и с полной искренностью.

Кристофоло (в сторону). Ничего не возразишь на такие слова!

Чечилия. Теперь, когда вы оказались так добры и вы слушали меня, говорите, излейте гнев свой, и, если хотите наказать, — что ж, вы будете правы.

Кристофоло. Да, не мало мог бы я вам сказать… И вы знаете, что я прав. Это хорошо, что вы признаете мою правоту.

Чечилия (в сторону). Он подбирает выражения: хороший признак.

Кристофоло. Если бы все было так, как вы говорите…

Чечилия. Неужели вы не верите, что мы доведены до отчаяния, что мы нищие?

Кристофоло. Я не про то говорю, а про то, что, если бы это была правда, будто вы с мужем раскаялись и решили переменить образ жизни, то, хотя я и не обязан, хотя все, что я имею, нажито моим собственным трудом, все же сердце у меня не злое, и, быть может, я нашел бы возможным сделать кое-что для вас.

Чечилия. Знаете, я не хочу, чтобы вы полагались только на мои слова. Я женщина, я молода. Сейчас я думаю так, а вдруг я потом переменюсь? Выслушайте моего мужа. Возьмите с него слово. Когда муж чего-нибудь хочет, жена подчиняется; и, согласитесь, нужно быть совсем дрянной женщиной, чтобы вторично привести мужа к разорению.

Кристофоло (в сторону). Рассуждает так, что не устоишь. (Громко.) Где он, этот негодяй?

Чечилия (кричит за сцену). Идите, идите, муж мой! Провидение никогда не покидает несчастных.

Кристофоло (в сторону). И этот тут! Это не дом, а какое-то убежище для несчастных.

Явление четырнадцатое

Те же и Андзолетто.