Новая раса
Шрифт:
"Мало что понимяу из твоих мыслей", - признался я.
– "Но по тону чувствую, что это сквернее, чем отравиться опухшими дохлыми крысами, что иногда встречаются на помойках".
"О, да, Барсик, намного сквернее. Так что, если вдруг в твоей голове объявится Легенда, - ну та серокожая подружка соседа твоей хозяйки".
"Не надо ко мне относиться как к несмышленышу. Я умный кот и сразу догадался, о ком, мяу, речь. Ее зовут Теоларинэ!" - обиженно фыркнул я.
"Ага, молодец, действительно умный котик! Извини", - ласково потрепал меня за ушком Лаэллес и продолжил
"Хорошо, не волнуйся".
"Надеюсь, это произойдет прежде, чем наша вспыльчивая королева довершит крушить тронный зал и примется за светлых", - вздохнул человек породы дроу.
"Мр-мр-ррр", - благодарно урчал я, а задумчивый эльф, наглаживая мне шерстку, перешел на обычную речь, и продолжил говорить, главным образом, для собственного успокоения:
– А вообще Леяра - хорошая правительница. Как истинный лидер, решительная, волевая, безмерно харизматичная и частенько крайне суровая. Но без строгости и нельзя. Ответственный пост, видишь ли, обязывает. С нами никак иначе. Зато всегда справедливая! А изредка даже, поверишь ли, искренне чуткая, трогательно нежная и необычайно добрая. И требовательная она в первую очередь по отношению к себе. Единственный минус, - это то, что иногда, как и у всех женщин, эмоции берут верх и на неё находит. Тогда кричи "Караул!".
Эльф поднял меня, усадил к себе на колени и вдруг, улыбнувшись, сказал:
– А знаешь, мой пушистый друг, у нашего народа существует одна забавная притча, которая многое объясняет. О нас дроу имею ввиду. Ходят слухи, что ее сочинила наша общая знакомая - как раз та самая Теона. Тебе интересно? Хочешь услышать?
"Мр-р-р, да, мрррассскажи. Только гладить, пожалуйста, не прекр-р-мр-ращай".
"В далеком и северном лесу жил-был светлый маг Иваниэль со своей женой - прекрасной эльфийкой Мариэль.
Жили Иваниэль и Мариэль в любви и согласии, вот только детей у них не было. Прошло одно тысячелетие в одиночестве, другое, третье. Сильно они о своей беде сокрушались и только глядя на чужих детей утешались. А делать нечего! Так уж, видно, им суждено было.
Вот однажды, когда пришла зима, да нападало молодого снегу по колено, ребятишки высыпали на улицу поиграть, а бездетные эльфы наши подсели к окну поглядеть на них. Остроухие девчонки и мальчишки бегали, резвились и стали лепить снежного голема.
Супруги глядели молча, призадумавшись. Вдруг Иваниэль усмехнулся и говорит:
– Может, и нам, жена, пойти бы, да слепить бабу?
На Мариэль видно, тоже нашел веселый час.
– Что ж, - сказала она, - пойдем, разгуляемся, вспомним молодость! Только зачем бабу? Ты же не орк - будет с тебя и меня одной. Давай лучше сделаем себе дитя из снега, коли богиня Эвва не дала живого!
– Что правда - то правда, - согласился Иваниэль.
И они принялись лепить куклу из снега: скатали туловище с ручками и ножками, наложили сверху круглый ком, приладили головку. Вылепили носик, вставили два уголька, прочертили ротик.
Потом Иваниэль заметил, что у жены окоченевают от холода
– Что это? Не наваждение ли какое?
– изумился Иваниэль.
А кукла наклоняет к нему головку, точно живая, и шевелит ручками и ножками в снегу, словно грудное дитя в пеленках.
– Ах, любимый!
– вскричала Мариэль, задрожав от радости.
– Это нам богиня дитя дает!
– и бросилась обнимать малышку. С голема весь снег отвалился, как скорлупа, и на руках у эльфийки оказалась уже в самом деле живая девочка.
– Ах ты, моя, Снегуриэлечка дорогая!
– проговорила мать, обнимая свое желанное и нежданное дитя, и побежала с ним в дом.
Иваниэль хоть чародеем был, и сообразил, что это он с помощью перепутанного волшебства сотворил малышку, а всё равно насилу опомнился от такого чуда. Мариэль же сияла от счастья.
И вот Снегуриэль растет не по дням, а по часам, и что день, то все лучше. Родители не нарадуются на нее. И веселая пошла у них жизнь. Соседские эльфёнки у них безвыходно: забавляют и убирают новую подружку, словно куколку, разговаривают с ней, поют песни, забавляются всякими играми, учат всему, что у них ведется. АСнегуриэль такая смышленая: все примечает и перенимает.
И стала она за зиму точно девочка лет пятнадцати: многое разумеет, обо всем говорит, и таким сладким голосом, что заслушаешься. И такая она добрая, послушная, приветливая. А собою она необычна для эльфов: кожа голубая, словно замерзшая вода; глазки тоже - не привычных синих оттенков, а карие; белоснежная коса до пояса; пухлые губки не малиновые, а бледные, и румянцу вовсе нет... Но всё равно такая пригожая и хорошая, что загляденье.
А как, бывало, разыграется, так такая утешная и приятная, что душа радуется! И все не налюбуются Снегуриэлечкой. Мариэль души в ней не чает.
– Вот, Иваниэль!
– говаривала она мужу.
– Даровала-таки нам Эвва радость, миновала-таки печаль моя задушевная!
Прошла зима. Радостно заиграло на небе весеннее солнце и пригрело землю. На прогалинах зазеленела мурава, и запел жаворонок. Девицы собрались в хоровод, и полились над просыпающимся лесом весенние мотивы.
Снегуриэль же, наоборот, что-то заскучала.
– Что с тобою, дитя мое?
– говорила не раз Мариэль, приголубливая ее.
– Не больна ли ты? Вся такая невеселая, совсем с личика спала.
А дочка отвечала ей всякий раз:
– Ничего, маменька! Я здорова...
Последний снег согнала весна своими красными днями. Зацвели сады и луга, зазвучал соловей и всякая птица, и все стало живей и веселее. А Снегуриэль, сердечная, еще сильней скучать стала, дичится подружек и прячется от солнца в тень, словно ландыш под деревцем. Ей только и любо было, что плескаться у студеного ключа под зеленою ивушкой.