Новая Россия, или это мы, оба-двое

Бирюков Андрей Владиславович

При этих словах Иван Михалыч дико закричал, судорожно перевёл дыхание и истерично рассмеялся. Шаркающей походкой поплёлся он к заветному шкафчику. Да-а, после всего пережитого рюмашка-другая хорошего коньяка не повредит, скорее наоборот. При самой мысли о добром коньяке ноги сами ускорили ход, а руки чуть не сорвали дверцу с петель. Вот он, вожделенный момент! На свет Божий показывается бутылка и…

– А-а-а ! – раздаётся истошный крик и Иван Михалыч медленно оседает на пол, сжимая в руке бутыль. Глаза его открыты, но уже ничего не видят. В предрассветной мгле комнаты наступает тишина, лишь только мерно тикают часы, да с бутылочной этикетки весело скалит зубы чёрт.

Глава

седьмая. Давно не брал я перья в руки

– Как видите, моему предшественник, то бишь, Иван Михалычу весьма и весьма не повезло, - размеренно произнес Борис Эдуардыч и замолчал, пытливо глядя на Андрея своими поросячьими глазками. Затем глубокомысленно добавил:

– Догадываешься, в чём суть сего бытия-жития? Нет? Ну, так я тебе это сейчас скажу. Был бы умнее Иван Михалыч, глядишь, и обошлось всё. Нам, сударик ты наш, положено по долгу службы и зову сердца, с любой нечистой силой договариваться. А уж по какому она штату и ведомству проходит, это уже дело десятое. На это есть другие органы. А вот он забылся, ну и скушали его, без соли и без лука.

Андрей пока молчал, лихорадочно пытаясь понять, куда клонит сей субъект. А затем, совершенно неожиданно для себя, веско произнёс:

– Никуда не годится, ваше превосходительство. Сия история, рассказанная вами, может служить только, чтобы не повторять её. А вот касательно вас, любезный Борис Эдуардыч, то тут надобно по другому пути пойти. Конечно, повторение – мать учения. Но по шаблонам только дураки учатся. С вами нужно что-нибудь этакое, позабористее и позаковыристее. И поумнее, да похитрее. Где это видано, чтобы вот так вот, замахнуться, панимаш, на самое святое и не понять очевидное, которое оно же и невероятно. Ежели человек берега попутал, разбушлатился не в меру, то енто дело надлежит незамедлительно пресечь. Что и было сделано, согласно всей фабуле, увертюре и прочей партитуре повествования. И сей путь нам заказан настрого. Нет, тут надо другими путями идти. Мы не допустим, чтобы некоторые, которые совсем вам и не такие, и даже, не побоюсь я этого слова - разэтакие, - допускали недопустимое, покуда вот таким путем допущено не будет. А стало быть...- и тут он сделал многозначительную паузу, поскольку закончить сей шедевр словоблудия даже для него было затруднительно.

– Стало быть?
– поощрительно, как показалось Андрею, повторил Борис Эдуардыч.
– Давай, давай, не тяни кота за хвост, я же тебя насквозь вижу, тот ещё фрукт. Ты, видать, уже знаешь, с какого боку сию проблемку решить можно.

– Тут, господин фельдмаршал, ежели отбросить высокий стиль, надо действовать по-иному, чтобы ни одна свинья не подкопалась. Полная тайна вкладов и всё такое. А ведь наверняка и конкуренты по пятам идут. В таком случае надо непременно рубить хвосты тяпками, и желательно - радикально. И будет всё дешево и сердито. А иначе нам удачи не видать. Удача, как вы знаете, дама весьма капризная. Не успеешь оглянуться, как конкуренты, мать их за ногу, уже тут как тут. Я прав?

– Идут конкуренты, идут сволочи, чтоб им треснуть, - пожаловался Эдуардыч.
– И крыша у них, панимаш, тоже не из последних. Голыми руками их не возьмешь. Порой легче ежа в зад укусить, нежели им хвост прищемить. Ежели я сам начну, сразу будет видно, откуда все идет. Вот потому-то тебе, голубчик, и карты в руки. Действовать надо. И не медля. Ну а Запад нам поможет. Запад - с нами! Ну и Бог, тоже с нами, - торопливо добавил он и быстро перекрестился.
– А потребуется хвосты рубить тяпками, чтож, мы и это организуем. Но только ты уж смотри, не подгадь, миленький. Сделай так, чтобы все они, словно от клопов, чесались. Все основы

и корни надо вытащить на свет божий.

"Хорош гусь," с некоторым восхищением подумал о нём Андрей. И нашим, и вашим умеет реверансы делать. Впрочем, если вспомнить свои времена, то и там дела обстоят (или обстояли?) ничуть не лучше. История, мать её за ногу, хорошо показывает, что нет ничего нового под солнцем. При этом, никто на этих уроках ничему не учится. Зато и облегчает нам задачу. В моем времени с ними уже сталкивался, ничего страшного не случилось. Прорвемся и тут, где наша не пропадала? А эти гаврики нам помогут. Они, аппаратчики, все такие, носом чуют за версту, где, что и как. Напрямую с ними дела иметь никак не можно. Тут, как говорил Суворов, а может Жуков, обходной маневр нужен. А значит - не будем разочаровывать столь милого дяденьку и поможем, чем сможем. И себя не обделим. Это святое. Где у них полный стол - там и нам крошечка перепадет. Это, разумеется, метафорически, а то еще подумаете, что мы готовы услужать, да прислуживать. Заодно, может, и выясним, куда нам бежать потребуется. Как бы тут ни было для меня хорошо, все равно ведь за что-то да зацепят, сволочи.

– Когда прикажете приступить к своим обязанностям?

– А вот прямо сейчас и приступай. Чего время зря терять? Мой помощник вам выдаст список моих добрых дел, вот вы и уж расстарайтесь, молодой человек. И не забывай -на кону ого-го как много поставлено. Это вам не хухры-мухры, понял?
– И для вящего понимания, Эдуардыч погрозил пальчиком.

– Не извольте сумлеваться, ваше превосходительство, - и, тут же торопливо исправился, -ах да, Борис Эдуардыч! Все будет сделано в лучших традициях, и как надо. Мы знаем, где взять и куда положить. И сделаем все в лучшем виде, мы, брат, люди ученые, понимаем, что сие сотворить, это не мелочь по карманам тырить.

При этих словах Эдуардыч заулыбался во всю ширь и встал, ясно давая понять, что аудиенция окончена. Встал и Андрей. Проходя по коридору, Андрей теперь имел возможность разглядеть его более внимательно. На стенах тут и там висели огромные, аляповатые картины в золоченых рамах, изображавшие хозяина дома при разных атрибутах и в разных античных позах. Виднелись оленьи и кабаньи головы, иные чуть не вповалку друг на друге, а при дверях имели место быть две статуи с торсами Аполлонов, но с головами гостеприимного хозяина сей фазенды. При виде выставляемого напоказ мещанства невыносимо тянуло сказать какую-нибудь пакость, что Андрей и сделал.

– А вот картины, ваше превосходительство, я бы приказал переделать. Или вообще убрать. Так сказать: с глаз долой - из сердца вон.

– А что такое?

– Видите ли, красота и величие в них, несомненно, явлены окружающему миру, но ежели мыслить в государственном масштабе...
– Тут Андрей многозначительно прервался, и поднял указательный палец вверх, при этом также многозначительно подмигивая. По правде говоря, Андрей и сам не знал, зачем он ляпнул по поводу именно картин, ежели на словесность его подвинули именно статуи, но судя по всему, Эдуардыч понял это по-своему, поскольку, сначала по-бычьи насупился, а потом энергично кивнул.

– А ведь верно, ежели в государственном масштабе...- и также, не договорив до конца, хлопнул громко в ладоши. Тут же, словно из ниоткуда, явилось на свет божий с десяток человек челяди. Все стояли смирно, в полупоклоне, являя собой беспримерного единообразного бессмыслия. Андрея аж передёрнуло от восхищения таким мастерством.

– Всё убрать со стен, с величайшим бережением. Уложить в ящики и в хранилище. Да так, чтобы ни одна крупинка краски не упала. Ответите головой за сохранность хозяйского добра.