Новая жизнь 7
Шрифт:
— Прямо-таки ничего не было? — прищуривается Натсуми: — а потом? Когда вы вышли из кабинета? Куда вы пошли?
— Ээ… так что ты там про Общество Высшей Истины говорила? — тут же нахожусь я. А то мы сейчас углубимся, куда мы там с Марикой пошли и что мы там делали, а у меня недостаточно уверенности в себе, чтобы врать Натсуми прямо в глаза. Потому что и у меня в тот момент голова не сильно работала, да и Марика-тян была достаточно убедительна «мы же друзья, Кента-кун, а ты главное Натсуми ничего не говори», вот так. Сама и проболталась, наверное… откуда иначе Натсуми знает? Хотя и недооценивать способность Натсуми к сбору информации будет неправильно, она вполне могла блефовать что знает и вынудить меня признаться. Вообще вся эта история с «ты сделал это с Марикой, как ты
— Хм? Переводишь тему? Ну ладно, мы еще вернемся к этой вашей невинной забаве на крыше Академии… там есть камеры наблюдения, знаешь ли… — говорит Натсуми и в ее глазах прячется насмешка. Я вздыхаю. Опять камеры? Что за мир, нигде не уединиться с подружкой твоей подружки, у которой еще и парень есть…
— У меня есть идея — говорит Натсуми и прямо-таки расцветает на глазах. Я смотрю на нее. Когда Натсуми вот так вот расцветает — она, конечно прекрасна. Вдохновенна и полна жизни и все такое, но вызывает серьезные опасения. За собственное здравомыслие в первую очередь.
— Вот смотри — говорит она и ставит банку с пейотлем на стол: — кто ты такой? Нет, я не в смысле — Такахаси Кента, извращенец и драчун, хулитель мироздания и потрясатель основ, Казанова, разбивающий сердца невинных девушек прямо на глазах у школьных медсестер. Я о том, кто ты такой с точки зрения Слепого Зрячего? Да просто пыль под ногами, не стоящая взгляда. Никто и звать никак. Даже если бы на тебя обратили внимание Хранители или Студенческий Совет… то путь от них до Слепца — это лет десять верной службы на благо Общества Высшей Истины и то не факт. Многие тысячи последователей Слепца никогда его не видели вживую. Начинать карьеру в Обществе с низшего звена — это долгий путь… а у меня маловато времени, не забыл?
— Забудешь тут… — говорю я: — ты же через каждые пять минут напоминаешь.
— Должны же быть какие-то преференции у умирающей девушки — пожимает она плечами: — кроме того, у меня уже мутнеет в глазах, и я чувствую слабость… скажи, а ты меня изнасилуешь, как только я потеряю сознание?
— Конечно. Сразу же. Вот только потеряешь сознание — считай изнасилована. — сообщаю я ей. Нельзя разочаровывать своих поклонников, у меня в конце концов репутация есть и ее надо поддерживать.
— Приятно знать, что какие-то вещи в этом мире остаются неизменными — вздыхает Натсуми: — солнце светит, вода течет, ветер дует, а Кента — извращенец. Вот как раз об этой твоей черте и речь. Вернее, не просто о черте характера, а об особенности твоей личности, которые и помогут нам заманить Слепца к тебе, а не искать встречи с ним. Так будет намного проще и намного быстрей, а времени…
— У тебя нет, потому что ты умираешь, я помню… — закатываю я глаза. Да, Настуми своего добилась — она терпеть не может, когда к ней относятся «по-особенному». Жалеют и все такое. Так как я все равно узнал про ее болезнь, она тотчас сориентировалась и начала давить педальку «я умираю прямо сейчас, немедленно пожалейте меня и выдайте печеньку!». Давить до тех пор, пока эта тема не перестала быть неловкой и воспринимается уже с легким раздражением, да мы знаем, что ты умираешь, Натсуми-тян, ты об этом уже говорила. Раз пятьсот, наверное. Передай пожалуйста соль. Психолог доморощенный, она ж чисто на интуиции сделала так, что теперь я не испытываю никаких угрызений совести или жалости при взгляде на нее. Человек ко всему привыкает и сейчас я уже свыкся с мыслью о ее смерти. Когда это произойдет — я все равно буду горевать, но не сейчас. Сейчас мне нельзя отравлять ее существование. Она права — недолго осталось.
— Вот именно — кивает Натсуми и отпивает из своей банки. Смотрит на нее недоуменно. Вертит в руках.
— Такая гадость — жалуется она, вчитываясь в иероглифы на боку у банки с газировкой: — и почему я раз за разом это покупаю?
— Там в холодильнике есть кола. И апельсиновый сок. Но… боюсь это все. Чай, кофе? Чай нас есть всякий, да и на кофе Бьянка не скупится… —
— Буду пить эту гадость — говорит она: — в конце концов это мой выбор. Интересный факт, Кента-кун, знаешь ли ты, что вокруг Общества Высшей Истины уже давненько ходят слухи о том, что Слепец и его последователи имеют склонность сексуально эксплуатировать симпатичных молодых девушек и парней? О, у них нет дискриминации по половому признаку. Мальчик ты или девочка — все сгодится. Тут главное — быть молоденьким и симпатичным. Хотя… если вдуматься это тоже своего рода дискриминация, нэ? Если ты — старый и уродливый, то никакой инициации путем группового изнасилования, никаких «обслуживаний» старших по рангу, наконец никакого секса с самим Слепцом… однако и тут ты вряд ли подойдешь в качестве мальчика для утех… не такой ты и красивый и на редкость упрямый. Для таких дел находят не просто молодых и симпатичных, но и тех, кому надежно промыли мозги до такой степени, что они находят радость в том, чтобы принести свои тела на алтарь утех старейшин Общества. Ты не такой… а жаль…
— Даже не знаю, что и сказать — отвечаю я: — то ли обидится, то ли обрадоваться.
— Ни то, ни другое. Обижаться будешь чуть позже, когда я скажу тебе что ты и Слепец очень похожи — и ты и он считают себя особенными. И ты и он манипулируют людьми. И тебе и ему нужны молодые, фанатично верующие в вас девушки, готовые на все ради вас… а первый шаг, конечно в том, чтобы раздеться догола и встать на колени… не так ли, Кента-кун?
— Сравнение нелестное… — признаюсь я. В самом деле, многовато общего, но ведь есть и различия, ты же видишь их, На-тян?
— Смотри — что важно тебе? Разве ты не испытываешь чувство глубокого удовлетворения, когда Бьянка становится перед тобой на колени и открывает свой влажный ротик? Разве ты не хватаешь ее за волосы и не тянешь ее на себя, когда она стонет под тобой? Разве ты не такой же как и все самец, жаждущий власти и подчинения, преклонения и доминации? Ты обожаешь насилие и секс и это только вопрос времени, когда ты смешаешь и то и другое… — прищуривает глаза Натсуми. У меня в глотке сразу пересыхает. Я стискиваю зубы, с трудом сглатываю ком в горле. Она испытующе смотрит на меня.
— Да — признаюсь я: — я такой. И не раз и не два мне приходили в голову … дикие идеи. У меня есть темная сторона и ты знаешь о ней. И я не буду тебе врать о том, что я победил Темного Попутчика в себе. С ним бесполезно бороться, он возвращается снова и снова. И моя главная борьба — не снаружи, не с внешним врагом, кто бы они ни был, пусть хоть сам Сатана. Моя главная, моя единственная борьба — это борьба с самим собой. И если я скажу, что я все время побеждаю… то я совру тебе, а я не могу тебе врать, у тебя слишком мало времени, чтобы выслушивать вранье. Кроме того… ты все равно скоро умрешь. Потому я не буду врать. Мне очень охота выпустить из рук поводья и отпустить Темного порезвиться, но на самом деле я знаю, что нет никакого Темного Попутчика. Это просто способ думать о себе как о хорошем, персонализировать все плохое внутри и сказать «а это не я!». Так вот, на самом деле, никакого Темного Попутчика нет. Это все — я. Различие взрослого человека от ребенка в том и состоит, чтобы принять на себя ответственность. И нет никакой темной стороны, нет Бездны, которая вглядывается в тебя, нет Сатаны в темных уголках сознания, все это — это я.
— Продолжай. — сужает глаза Натсуми: — мне стало интересно.
— Я не знаю лично старого Слепца, руководителя Общества Высшей Истины… и я не могу о нем судить. Пока. Но я могу сказать о себе. Это лицемерно, но я не ищу оправданий. Я могу сделать человеку больно, если считаю, что он заслуживает этого. Я стараюсь не нарушать чужие границы и уже тем более — не испытываю от этого удовлетворение, но возможно когда-нибудь стану другим. И если стану — то попрошу Шизуку снова ударить меня в спину, но на этот раз не полоснуть, а ударить по-настоящему. И не промазать. Я не буду сейчас искать разницы между мной и Слепцом… в чем-то мы можем быть прохожие… во многом. Но у меня есть основание искать справедливости, устанавливать справедливость — и я это сделаю.