Новая жизнь. Финал
Шрифт:
— Если ты не ошиблась. Давай посмотрим… — он по-прежнему не поднимал на нее взгляд, изучая свой бокал: — я слишком старая тварь, чтобы быть привлекательным для девушек твоего возраста и достатка. У меня нет денег и больная спина. Я сижу здесь в будни поздним вечером, один. Значит ты сюда села чтобы либо предложить работу, либо передать послание чтобы я отказался от работы. И в том, и в другом случае ты зря теряешь время, дорогая. Я завязал с частной практикой. Семейные … проблемы.
— Вот как. Я не ошиблась. — кивает Бьянка и гасит сигарету в пепельнице, вынимает из сумочки зеркальце и изучает себя в него. Поджимает губы и прячет зеркальце обратно.
—
— И ты поняла это только глянув на мой бокал? — поднимает он бровь: — многовато как по мне. Или ты хорошо сделала свое домашнее задание?
— О, я всегда делаю свое домашнее задание, Таро Хираи-сан. — прищуривается она и он наконец отрывает свой взгляд от бокала и смотрит ей в глаза.
— Кисимото Минами — говорит он: — известная в миру как Бьянка. Певица, актриса, ученый, блогер, инфлюенсер, лидер общественного мнения, медийная личность. У тебя так много граней. В наше время сложно разобраться кто ты такая и что из себя представляешь. И как к тебе обращаться. И зачем такая богатая и молодая девушка присаживается за столик к старому детективу? Имей в виду, что я твердо намерен твоего жениха за решетку посадить и ничто меня не этого пути не свернет. Он — убийца, а такие должны быть в тюрьме.
— Убийца должен сидеть в тюрьме, да? — она машет рукой бармену и указывает на полупустой бокал детектива: — два пива! Повторите!
— Я не собираюсь пить твое пиво, красавица — откидывает назад детектив и складывает руки на груди: — я не пью с преступниками или теми, кто их покрывает.
— Вам никто и не предлагает. Это я для себя. Чувствую разговор будет долгий. — отвечает Бьянка: — у меня в глотке пересохнет.
— Ты всегда можешь убраться отсюда до того, как она у тебя пересохнет. — хмыкает детектив.
— Я чувствую определенную степень враждебности в твоих словах, детектив — вздыхает она: — и это очень обидно. Я пришла сюда предложить сотрудничество.
— Не интересует!
— Даже если я пришла сюда чтобы сдать Такахаси Кенту в руки правосудия? Принесла возможность добыть доказательства и внедриться в организацию изнутри?
Глава 11
— Довольно-таки неожиданная встреча, Кента-кун — говорит эфирный директор регионального отделения шоу «Токийский Айдол», владелица пяти процентов предприятия «Tokyo Idol.ltd» и ста процентов филиала этого же шоу в нашем городе Накано Наоки-сан. Она как обычно выглядит так, словно только что ступила в наш грешный мир прямиком со страниц глянцевых журналов — свежа, подтянута и ухожена. Я не могу сказать, что госпожа Накано красива в том смысле, в каком обычно понимают красоту, но она выглядит очень-очень дорого. Как говорит в таких случаях Ю-тян — ничто не красит человека так, как деньги. Много денег. И то, как светится изнутри кожа эфирного директора шоу, вся эта выставка-витрина — всего лишь малая часть айсберга. Это молодая девушка с утра вскакивает ни свет ни заря, плескает в лицо холодной колодезной водой и уже готова к приключениям. Накано Наоки не молода, но понять это сразу у вас не получится, потому что к тому, чтобы
Мы находимся у нее кабинете, передо мной стол, который больше похож на средних размеров авианосец, но Накано Наоки, эфирный директор шоу «Токийский Айдол» — не сидит за столом. Она стоит у окна, огромного панорамного окна на всю стену, за которым открывается вид на Сейтеки с шестнадцатого этажа здания, которое также принадлежит госпоже Накано. Она смотрит вниз, на город и курит сигарету. Поздний вечер, свет в кабинете приглушен и из окна виден город во всем его ночном великолепии. Идет дождь, но в кабинете не слышно, как он барабанит по стеклу, хорошая звукоизоляция.
— Что интересно, я и сама хотела поговорить с тобой — говорит наконец Накано, не поворачивая головы: — потому что в свое время мы закончили на неверной ноте и это моя ошибка. Мне не следовало говорить с тобой так. Надо было понять, что такие как ты очень быстро растут и не приемлют угроз любого толка. Но я не буду извинятся. Извинения — всего лишь пустые слова, которые не влекут за собой никаких последствий. Если бы была такая возможность я бы повела себя по-другому в тот момент. Впрочем, не будем об этом. Это ты хотел встретиться. Я … у меня есть что сказать, но это подождет. Говори.
— И вам добрый вечер, Накано-сан. Вы великолепно выглядите, впрочем, как и всегда — откликаюсь я. Насколько я понимаю в эти все туземные экивоки, то, что сейчас происходит — вопиющее нарушение протокола. Японцы очень редко приступают к существу вопроса сразу же. Сперва надлежащим образом приветствуют друг друга, справляются о здоровье, о карьере, о близких людях, о изменениях в жизни, карьере и здоровье, долго могут вокруг да около ходить. Потому деловые встречи тут сразу на полдня минимум. А то и на день, с обязательным обильным ужином в конце встречи. Опасно тут переговорщиком быть, печень посадить можно от обилия жирной пищи и алкоголя по вечерам.
— Да? — равнодушно откликается на мой комплимент Накано: — а вот ты выглядишь словно тебя через стиральную машину протянули. Лица на тебе нет. Выразила бы сочувствие, но его у меня для тебя нет.
— Много забот, Накано-сан… — я все еще нахожусь в недоумении. Накано не в таких отношениях со мной, чтобы вот так себя вести. Так себя ведут две категории людей — либо закадычные друзья, которым прощается все и которые могут позволить себе любые выпады… либо закадычные враги, так называемые «archenemy». Те, с которыми ты можешь позволить себе язвить, не прикрываясь правилами морали и поведения в обществе. И кто же я для Накано Наоки, эфирного директора и женщины высшего света — закадычный друг или архивраг? Хотя может у нее просто тяжелый день был, вот и срывается…
— Тяжелый был денек, а? — начинаю я, передавая ей пас. Сейчас она может ухватиться за этот шанс и перевести все в шутку. Да, я не такая уж величина, чтобы переживать о моем мнении, но тут вопрос самоуважения. Надо дать ей возможность сохранить лицо, вернуть самообладание и показать самой себе — что она в порядке. Это как сорваться в истерику перед ребенком — стыдно за себя. Неловко перед собой.
— Тяжелый денек? — поворачивается она от окна, достает сигарету из портсигара и прикуривает от зажигалки. Затягивается, выпускает струю дыма и изучает меня своими темными глазами.