Новая Зона. Хрустальная угроза
Шрифт:
– Зато нам по определению уже ничего не страшно, – заметил Ворон. – Если ад таки существует, то в нем для нас все окажется привычно, а компания будет душевнее по-любому, нежели в их раю.
Ворон любил шутить по поводу религий вообще и христианства в частности. С некоторых пор Денис начал подозревать, что его высказывания являлись своего рода защитной реакцией – слишком много нашлось вокруг людей, резко уверовавших. Свои религиозные убеждения те, будто грязное белье, пихали под носы всем, до кого могли дотянуться. При этом за осуждением в карман не лезли – готовы были предречь адовы страдания
Судя по рисункам, фламберги не только убивали – завораживали одним своим видом. Их клинок имел ряд последовательных противофазных изгибов. У боевого оружия изгибы эти чаще всего занимали только две трети длины: острие оставалось прямым и служило для нанесения как рубящих, так и колющих ударов. По всей длине клинка лезвие затачивалось, при этом «волны» чуть разводили, как у пилы.
Часто помимо основной гарды, нужной для защиты кистей рук, фламберги имели и малую волнистую гарду, расположенную перед основной и служившую для перехвата клинка противника. Между гардами размещалось рикассо – пята клинка, незаточенная его часть, прилегающая к гарде или непосредственно к рукояти.
«Вот бы такой из «витринки», – подумал Денис и поморщился от этой мысли. – Нет уж, лучше не надо». К тому же нет смысла мастерить такой меч из материала, который и так разрезает все, что только можно вообразить. Тут действительно уместнее было бы легкое оружие: шпага или сабля.
Денис отложил книгу и потянулся за другой, но стоило глазам зацепиться за первые строчки, как литеры принялись скакать и расплываться, а веки – опускаться сами собой. Как вывалился из кресла и добрался до кровати, Денис уже не осознал, сразу же погрузившись в липкий сон.
Он прекрасно помнил, что оставил артефакт в сейфе, но, видимо, от его воздействия остался нехилый остаточный эффект. Как иначе объяснить происходящее, Денис попросту не знал. Он снова оказался в Москве. На этот раз – на перекрестке Новоясеневского проспекта и Профсоюзной улицы.
Широкие трассы без автомобилей казались неуместными и ненужными, а ведь когда-то люди простаивали здесь в пробках и теряли целые часы из-за невозможности проехать. У обочины завалился набок автобус с выбитыми стеклами. Метрах в ста справа рыскал черный быкун – опасное сильное существо, но практически безвредное. Денис мог бы отогнать его, не слишком напрягаясь, или просто стать для мутанта невидимым. Собственно, и для обычных людей встреча с быкуном была неприятна лишь тем, что требовала большого расхода боезапаса. Тупой и агрессивный, он атаковал всех без разбора, но делал это прямо в лоб и, нашпигованный свинцом, честно издыхал. Зону населяли твари, ведущие себя много хуже.
Слева закрывала серое московское небо и почти физически давила на голову и плечи туша огромной эстакады – с шестью полосами для движения. Ее построили по основному ходу Профсоюзной улицы на пересечении с Новоясеневским проспектом и улицей Теплый Стан. Ответвления напоминали кольца щупалец огромного спрута.
Когда-то этот «монстр» считался необходимым, сейчас же стоял громоздким памятником, созданным в угоду людской любви к гигантизму. Для движения транспорта с улицы Теплый Стан на Новоясеневский проспект отрядили целых три полосы. Саму улицу на подходе к Профсоюзной расширили до пяти, как и Новоясеневский проспект.
Каждый раз, находясь здесь, Ворон скептически хмыкал. «Хотели как лучше, получилось как всегда», – цитировал он и шутил – каждый раз по-разному – относительно изуверства над обликом города, который ничего плохого ни жителям, ни власть имущим на тот момент еще не сделал.
Сталкер относился к Москве словно к живому существу, и возникшая в нем Зона была здесь ни при чем. Ворон любил именно бывшую столицу – здания, улицы, парки, огромные дворы, образованные монументальными сталинками, порой тянущимися метров сто и образующими занимательные фигуры в виде латинской литеры «G», – наличие же в ней людей или кого бы то ни было считал, скорее, вредом, нежели благом.
Валентин тоже был здесь – вряд ли в сон Дениса занесло какого-то совершенно постороннего человека. Он сидел на корточках, опершись спиной на столб.
Довольно высокий, с коротким ежиком русых волос на голове и в черных очках, он скорее напоминал сотрудника спецслужб, которых любили изображать в фильмах дозонового времени, чем походил на мужа преуспевающей бизнес-леди. Бледный, с запавшими щеками и выдающимся носом – абсолютно прямым, без малейшей горбинки и очень напоминающим птичий клюв. На квадратном подбородке четко выделялся старый шрам.
Денис приблизился, намереваясь рассмотреть его лучше. На сталкера в своей нетипичной одежде Валентин не походил: камуфляжу он предпочел просторные синие джинсы и такого же цвета водолазку, небрежно накинутый на плечи пиджак из бежевой замши превращал его в какого-то сотрудника офиса, но никак не охотника за артефактами. Конечно, сон и явь – не одно и то же, но Денис привык доверять своему подсознанию, а оно выявило Валентина кем угодно, но только не человеком, связавшим свою жизнь с Зоной.
Денис двигался совершенно бесшумно, но Валентин тотчас поднял голову, стоило приблизиться к нему ближе, чем на три метра.
– Как просто, – проговорил он сиплым, словно простуженным голосом, откашлялся и снял черные очки – довольно стильные, с квадратными линзами и металлической, под платину, оправой. Даже не подходя к Валентину на расстояние меньше метра, удалось различить цвет его глаз: светло-голубых, прозрачных, словно лед, и столь же холодных.
– Вы видите меня? – спросил Денис. До этого с ним во сне могли запросто общаться только эмионики. Люди, на которых он временами смотрел сквозь ночные грезы, никогда такого не делали – не умели или попросту не замечали.
– А ты, пацан, еще сомневаешься? – хохотнул Валентин.
Понятие «пацан» к Денису уже не относилось, но он вовремя прикусил щеку с внутренней стороны, чтобы не сказать лишнего. Вполне возможно, Валентин видел его прежнего, будто вышедшего из тех времен, когда Ворон вытащил его из Москвы. Это несколько уязвляло самолюбие, но играло на руку. Взрослые ведь обычно не воспринимают подростков всерьез.
– Нет, но размышляю, как такое возможно и кому понадобилось.
– Полагаю, это необходимо прежде всего тебе самому, – отозвался Валентин, – считай мое появление предупреждением не влезать в это дело.