Новгородская вольница
Шрифт:
– Снимай-ка ладанку свою. Вот это будет повыгоднее: дольше не износится, – сказал рейтар Штейн пленнику, подходя к нему с узловатой веревкой, на которой был прицеплен огромный тяжелый камень.
Незнакомец дико и злобно сверкнул глазами.
Гримм попробовал было вступиться за него, помня его услугу перед рыцарем, но рейтары не соглашались оставить в живых пленника, и только случай неожиданно избавил его от смерти.
Вдруг ближний лес и вся поляна осветились ярким заревом.
– Это наши работают, сами на себя
Зарево озарило его лицо.
– Ах, это ты, Павел, – вдруг вскричал Штейн. – Узнаешь ли ты меня, которого проворством своим и сметливостью избавил от русских у реки… Товарищи, а мы хотели убить его! Да я бы отсек себе руку, если бы она поднялась на него!
Вместо смерти пленнику предложили принять участие в общей попойке, во время которой он особенно сошелся с Гриммом.
Затем все потянулись к замку.
Их путь освещало все увеличивающееся зарево.
XVIII. Спасение Гритлиха
Зарево мало-помалу потухало. Небо очистилось от облаков. Ночь вступила в свои права. Луна и звезда ярко заблистали на темно-синем небосклоне.
По вьющейся змеей лесной дорожке шел усталый Гритлих. Уже более суток бродил он по лесу без пищи и питья, измученный, изнуренный, но не голод, не жажда томили его, а разлука с Эммой. Он был одинок: только луна провожала его да верхушки деревьев, мерно качаясь, как бы приветствовали его при встрече.
Кругом царствовала томительная тишина, нарушаемая лишь однообразным журчанием горного ручья, пробиравшегося между скал, и гулом ветра.
Наконец Гритлих остановился, видимо, не будучи в состоянии идти далее, выбрал себе отлогое место, окутался суровым плащом своим и заснул, убаюканный однообразными звуками природы.
Вскоре в лесу послышался топот копыт скачущих лошадей и смешанный людской говор, но крепко заснувший Гритлих, к счастью, не слыхал ничего.
Луна, между тем, скрылась за надвинувшуюся на нее тучу, и пушистый снег хлопьями повалил на землю. Быстро засыпал он спавшего Гритлиха, так что его едва можно было приметить на земле.
Прибывшие всадники, плутавшие долго по лесу, расположились отдохнуть невдалеке от того места, где сном непорочной юности покоился преследуемый ими юноша.
Они сняли с голов своих грузные шлемы, покрытые снегом, стряхнули свои латы и оружие и, собравшись в кучу, принялись опоражнивать свои дорожные фляги, ругая на чем свет стоит своего господина.
– Куда этот черт спрятал русского бродягу? – заметил один из рейтаров Доннершварца.
– Туда, – отвечал другой, – где нам не найти его. Да и зачем искать, назад не воротили бы. Прихлопнуть бы его на месте, как комара, вот и все тут! И руки не обмочили бы в крови…
– Фриц никогда не промахнется. Он и иглу уколет и ножны зарежет, – промолвил третий.
– Да ты и сам живая петля! – возразил
– Что тут считаться, – сказал четвертый. – Никто из нашей братии, ливонцев, сколько ни колотил врагов, оскомины на руках не набил. Но меня что-то все сильнее и сильнее пробирает дрожь. Разведем-ка огонь, веселее пить будет.
– Ах, ты, зяблик! – заметил, смеясь, Фриц. – Завернись хорошенько в волчью шкуру да глотни еще из фляги. Душа мера: пей сколько хочешь! Ведь мы сегодня не мало отбили вина, которое везли в замок гроссмейстера для угощения его гостей.
– Нет, пить вино в потемках, что проку, – сказал прозябший и чиркнул по острию своего меча кремнем; искры посыпались на подставленный трут.
Прочие побрели отрывать из-под снега хворост.
Костер вскоре запылал.
– Карл правду сказал, – послышалось замечание, – при огне пить поваднее. Ведь как душа-то разгорелась, теперь бы и рука славно бы расходилась…
– Подбавьте-ка, подбавьте! – слышались возгласы.
– Чего: вина из фляги или хвороста в огонь?
– И того и другого…
Огонь на самом деле стал было потухать, и мокрый хворост только потрескивал и дымился.
Хворосту кое-как нашли и подбросили.
Попойка продолжалась.
– Товарищи, хотите я разниму эту колоду на дрова! – воскликнул заплетающимся языком Фриц и указал рукой на спавшего, засыпанного снегом Гритлиха.
– Сам ты колода, – заметил Карл. – Это, должно быть, зарезанный человек…
– Врете, вы оба пьяны, стало быть, не разглядите, – заметил один из рейтаров, сам насилу держась на ногах. – Это не колода и не зарезанный человек, а зверь. Дайте-ка, я попробую его копьем: коли подаст голос, мы узнаем, что это такое.
Копье сверкнуло, но владевший им, когда стал направлять свой удар, потерял равновесие и упал, при громком хохоте товарищей.
– Дайте-ка попробую я, – воскликнул Карл и пошел с поднятым мечом на Гритлиха.
«И волос с головы твоей не погибнет без Его произволения», – говорит святое писание.
Это исполнилось над беззащитным юношей.
По лесу вдруг раздались призывные возгласы.
– Сюда, сюда, братцы! Сметайте в них головы мечами, как вениками!
Пьяные рейтары были застигнуты врасплох.
Русские, тоже дозорившие своих врагов, заметя огонь и отправившись на него, добрались до пирующих, рассмотрели их число, медленно подкрались к ним, захватили почти все покинутое ими оружие и, быстро окруживши их со всех сторон, начали кровавую сечу, заглушая шумом ударов вопли умирающих о пощаде.
В те суровые времена битвы были жестоки – брать в плен не было в обычае.
Скоро снег, орошенный кровью, заалел и земля покрылась трупами.
– Четверо наших и все десять немчинов пали! – сказал один русский воин Ивану Пропалому, рассматривая тела убитых.