Можно сказать, что лирический герой Дмитрия Мурзина искушён жизнью и, в общем, не ждёт от неё ничего хорошего. Он смотрит на неё с чуть заметной и невесёлой усмешкой, он «медитативен», он всё делает «медленно и печально»:
Я говорю столице: «Отпусти».Вхожу в вагон, в котором места мало,И лезу с головой под одеяло.А поезд всё не может отойтиС какого-нибудь третьего путиУжасно Ярославского вокзала.
Это очень выигрышная лирическая позиция. Ибо она не только позволяет взглянуть на окружающих пристальным поэтическим взором, но ещё и художественно дистанцироваться от той действительности, которая, как правило, угнетает поэта своим неблагообразием. Или, как принято ныне выражаться, своей
безблагодатностью: Всё изменилось. В смысле – тот же свет,Но я уже не тот. И ты иная.Не рай земной, но ощущенье рая.Музыка сфер, вращение планет.И шаг назад, но остаётся след,Ах, если б жить, судьбы не разбирая,Как будто существует жизнь вторая,Или как будто даже первой – нет.
Дмитрий Мурзин обладает острым зрением, чутким слухом, тонким памятливым обонянием. Его стихи о детстве («Одесса. Лето 1977») не могут не запомниться точными приметами юга, запахами моря, ощущением «первичности бытия». Но одновременно в эту «внеисторическую» идиллию вторгается позднейшее горькое знание:
…Я бросал в прилив возвращенья медь,не предчувствуя крах державы.
Такой же плотностью деталей и вообще обилием физической жизни (которая выступает также как ипостась незримых духовных усилий) насыщен цикл «Кузнецкий Алатау». Здесь условный этнографический романтизм окрашен в мужественные «хэмингуэевские» тона.
Мне кажется, что Мурзину угрожает порой некоторая инерция стиля, когда за многочисленными, хотя и точно увиденными деталями пропадает ощущение лирического целого, убывает внутренняя необходимость, исчезает «причина песнопенья». А несомненная удача приходит тогда, когда лаконичная стихотворная форма таит в себе глубокое ментальное содержание:
Носитель языка, чтоб уберечь язык,Бежит из той страны, язык которой носит.Настали времена и взяли за кадык,И вот родная речь молчит, пощады просит.Молчание всегда срывается на крик,Изъята буква «ять», де факте и де юре.И в колченогий стиль, как косточка в язык —Войдёт порок и бич, бред-аббревиатура.По планам ГОЭРЛО, ВКП(б), ЧК —Пойди-ка разбери – что истинно, что ложно.И, сгорбившись, идёт носитель языка —И ноша тяжела, и бросить невозможно.
Будем надеяться, что эта ноша окажется Дмитрию Мурзину по плечу.
И. Л. Волгин
Безударная согласная
«Жизнь началась, как положено, в три утра…»
Жизнь началась, как положено, в три утра,Сердце заныло (сердце – известный нытик),Поиск таблетки, смысла, воды, добра…Снова прилечь, затихнуть, выключить бра…Жизнь – лженаука, мой неумелый гитик.Каяться, маяться, перебирать слова,Праздновать труса траченым валидолом…Сдрейфив насчёт «пройдут Азорские острова»,После сорваться на торжество шутовства:Выжечь больное сердце дурным глаголом.
Новое кино
Прогуляться выйти субботним днём,Завернуть в кафе невзначай.И давайте папе пива плеснём,Маме с дочкой заварим чай…Но в кафе какой-то холодный свет,Пиво – тёплое, чай – с тоской,Потому решит семейный советДвинуть дружно в сад городской.Там в саду стоит голубая ель,Там когда-то белка жила,Там в саду лошадка и карусельИ пинг-понговских два стола…Продают какую-то ерунду,Постоять – устроит цена…Духовой оркестр в городском садуТак хорош, словно завтра война…
«Корейского пройдоху Пашу Ли…»
Корейского пройдоху Пашу Ли(таких в России более чем много)Почти не называли по фами —Ли-и, а звали просто Слогом.Хлебнув лишок креплёного вина,Шатался как-то Паша у вокзала.Цыганку встретил с картами, онаЕму, конечно, правду нагадала,И выпадал ему казённый дом,И ближний свет, и дальняя дорога…Потом случилась кража, с кражей – взлом.Поймали и закрыли Пашу Слога,И получил он безусловный срок.Английский учит, шутит понемногу:Что раньше-де он был открытый Слог,Ну а теперь он стал закрытым Слогом…
«Морского волка кормят плавники…»
Морского волка кормят плавники.И те, кто заплывает за буйки.Хватает виртуозно за менискИ тянет с безнадёжной силой внизКурортников, отбившихся от стаи,И к сентябрю их поголовье тает.И лижут волны шлёпки и футболку —Свидетельства побед морского волка.
«Темно, как у негра в Европе…»
Темно, как у негра в Европе,Хоть шилом в мешке глаз котуКоли, и не хватит потопа,Чтоб смыть с кобеля черноту.«Здесь будет концерт Игги Попа».Не сад. И афиши висят.А что там случилось с Европой?Закат? Ни фига се закат!Купить себе майку в Майкопе,Бред выбросить из головы…А что там белеет в Европе?Да нет. Показалось. Увы…
«Тяжела атлетика Мономаха…»
Тяжела атлетика Мономаха,Асинхронно плаванье, квёл футбол.Проигравшего ожидает плаха,Победителю достаётся кол.Выпьем за победу, да где же кружка,И, по ходу, нечего наливать…Коротка дистанция, как кольчужка,А мы ещё не начали запрягать…
«Какое сильное звено…»
Какое сильное звено,Но – выпавшее из цепочки…Уменье свыше нам дано —Как пропадать поодиночке.По одному нас ловит стая:Под дых – ага, по морде – хрясь,Как бы резвяся и играя,Но не играя, не резвясь.
Эсхатологическое
Когда пройдут сто видов колбасыИ сдохнут электронные часы,Закончится весь углеводород —Тогда тайгой Россия прирастёт.Набычится пузырь в оконной раме,И в лес идти придётся за дровами.
«Легко, по погоде, одета…»
Легко, по погоде, одета,Раздета ли, кто разберёт,Нетрезвая девушка СветаДомой с вечеринки идёт.По розовой кромке рассвета,Туда, где батяня побьёт,Нетрезвая девушка СветаЧуть-чуть, еле-еле бредёт.Вращается тихо планета,Над городом брезжит восход.Светает со скоростью Светы —Чуть медленней – и не взойдёт.
