Новое королевство
Шрифт:
Уже во время второй встречи Дубэ поведала Леарко о суде. Сначала девушка попыталась замаскировать правду, придерживаясь придуманного ею образа смиренной рабыни, но скоро поняла, что в этом не было особой нужды. Слова потоком лились из нее, да так, что она с трудом могла сдерживаться. В итоге она убежала, упрекая себя за дурацкое простодушие. Ей никак нельзя было терять бдительность: ведь она была убийцей и проникла во дворец с очевидной целью. Остального ей нельзя было даже касаться.
Дубэ поклялась больше не встречаться с принцем, но всего лишь один раз она не пришла в назначенное время. На следующий
— Что такого плохого я сказал тебе вчера?
— Ничего, — ответила она, опуская глаза.
— Так ты придешь завтра?
— Не могу, — произнесла Дубэ, кусая губы. Непросто было сопротивляться искушению, потому что одна половина ее души страстно желала продолжить встречи. Другая была категорически против — девушка понимала, что рано или поздно юноша возмутится тем, что узнает. Она должна убить его отца, и нет сомнения в том, что Леарко станет считать ее своим врагом.
— Но почему?
Дубэ умоляюще на него посмотрела:
— Я не могу, да и тебе не следовало бы этого делать.
Леарко пристально глядел на девушку.
— Завтра вечером я буду в саду. Если захочешь, ты сможешь меня найти.
И Дубэ с потными от волнения руками и опущенными глазами удалилась прочь. В присутствии принца ее лицо теряло то простодушное выражение, которое служило девушке маской; ее глаза снова превращались в два бездонных, полных мрака колодца.
Когда Дубэ возвращалась в свою комнату, она испытывала необыкновенное чувство облегчения: девушка снова становилась самой собой, как будто ничего с ней и не произошло.
Но с наступлением вечера она торопливо бежала по дворцу для того, чтобы с восходом луны снова оказаться под стенами сада. А принц с зелеными глазами, обмануть которые было невозможно, все так же сидел и ждал ее.
На этот раз Дубэ рассказала про свои тренировки и про то, как Учитель однажды заставил ее убить молодого оленя. Правда о прошлом выходила из уст растерянной девушки помимо ее воли. Свой рассказ Дубэ приукрашивала трогательными небылицами единственно для того, чтобы Леарко не заподозрил лишнего. Во всем этом было что-то пугающее и сладостное одновременно. Ни с кем еще в жизни Дубэ не была столь откровенна: ни с Дженной, с которым многие годы работала бок о бок, ни с Учителем, ни даже с Лонерином.
Леарко, казалось, впитывал ее страдания: он слишком хорошо понимал девушку. Он был похож и, одновременно, не похож на нее. Юноша так близко воспринимал ее боль и был так далек от того, чтобы освободить ее от этого бремени. Как могла она отказать ему?
Дубэ лишь на мгновение позволила себе подумать об этом, как сон полностью завладел ею.
Весь следующий вечер девушка полностью посвятила своим расследованиям. Вплоть до нынешнего дня она каждую ночь шаг за шагом обследовала дворец. Ей удалось многое обнаружить, но ощущение того, что она движется вперед слишком медленно, не покидало Дубэ. Это, в свою очередь, отражалось на состоянии терзавшего ее проклятия. Вдвоем с Теаной они каждые два дня проделывали ритуал, поскольку уже на седьмые сутки Дубэ начинала чувствовать активность зверя.
За месяц работы во дворце разбойнице удалось снискать доверие дворцовой прислуги и на шаг приблизиться к королю с целью изучения его привычек. Дохор появлялся всегда в сопровождении двух человек в строгой темной одежде, без каких-либо опознавательных знаков. Оба телохранителя, казалось, имели слишком заурядную внешность, чтобы можно было их запомнить. Но Дубэ знала их. Это были убийцы: она видела их в день своего посвящения в Доме Гильдии. Оба, словно тени, повсюду следовали за королем. Один из них был личным дегустатором Дохора. По ночам они по очереди охраняли королевские покои. Дубэ, чтобы ободрить себя, без устали твердила про себя, что смогла уничтожить Реклу, одного из самых опасных стражей секты. И это позволяло ей преодолевать страх перед обычными убийцами.
Жизнь короля была подчинена довольно жесткому распорядку: подъем на рассвете, затем утреннее совещание с министрами, и в первую очередь с Форой, если тот в это время был во дворце. Далее час тренировки с оружием, несмотря на то, что на протяжении многих лет ему лично не приходилось участвовать в сражениях. Дубэ, прикинувшись больной, смогла проследить за Дохором. Тот факт, что обе девушки были на особом счету у Волько, очень помог ей в получении некоторых привилегий. Король неплохо владел мечом, но, видимо, нехватка боевого опыта отрицательно сказывалась на его мастерстве. Дохору перевалило уже за пятьдесят, и чуть замедленная реакция вполне соответствовала его возрасту.
Дубэ отчетливо понимала, что непросто будет его убить, но она была очень близка к тому, чтобы осуществить свой план. Разбойница решила начать действовать с наступлением ночи. Минуя охранников, она под покровом темноты намеревалась проникнуть в комнату короля.
Но главное беспокойство девушке доставляли документы. Ей не удалось найти ни единого намека, она не услышала ни единого оброненного вскользь кем-нибудь слова, послужившего подсказкой в ее поисках. Поэтому открытие Теаны оказалось как нельзя кстати.
Лежа на кровати, Дубэ принялась подробно изучать перечень, составленный ее измученной спутницей, мирно спавшей рядом с ней.
Девушка обратила внимание на то, что напротив каждого наименования книги стоял номер. Дубэ отчетливо помнила день, когда она совершила кражу. Это было как раз в то время, когда зверь вошел в ее жизнь, — 16 октября. Она пробежала глазами весь список и вскоре обнаружила то, что ее так интересовало. «Кар. 1106».
Число было зашифровано, но удача сопутствовала девушке, потому что на самом деле в списке указывалось на шестнадцатое число десятого месяца. Дубэ позволила себе немного поликовать, а затем прочла примечания. «Ш. Чет. Поз. Кн. Вос.»
Теана говорила, что тома разложены в определенном порядке по шкафам, порядковый номер и ряд которых значились в начале или в конце записи. «Ш.» — наверняка это шкаф, «Чет.» — должно быть, четвертый либо четырнадцатый. Но в таком случае книжный шкаф непременно должен быть очень высоким. Дубэ записала эти данные, а затем продолжила расшифровку. «Поз.», должно быть, указывало на местоположение документа, хранящегося позади чего-либо. В действительности многие манускрипты имели обозначение «Поз.» или «Пос.» — для того чтобы установить их место в ряду. «Кн. Вос.» — вероятно, восьмая книга, а может, восемнадцатая, хотя с трудом верилось в существование таких длинных шкафов.