Новогодняя байка из склепа
Шрифт:
— Может, выйти и посмотреть? — пробормотал охранник, хватаясь рукой за крестик, висевший на его шее. — Только ворота проверю — и сразу назад, а если что-то замечу, вызову наряд милиции. Хотя в такой ситуации хрен разберешься, кого лучше вызывать — милицию или служителей культа. Идти или не идти? — лихорадочно размышлял он. — А что я, собственно, трушу? Нечисть меня не тронет, я с крестом, а воры сами меня боятся. Пойду проверю, чтобы спокойно продолжать праздновать, вон у меня сколько водки еще осталось.
Приняв решение, Михаил надел куртку, вернулся к столу и опрокинул полную стопку водки — для храбрости. Вытерев ладонью губы, он поставил стопку на стол, размышляя — выпить ли еще одну или не надо? Решив, что еще одна доза не помешает, он схватил бутылку и отхлебнул прямо из горлышка. Затем еще раз проверил пистолет и, стараясь не шуметь, тихонько открыл дверь и вышел на улицу. Немного постоял, внимательно прислушиваясь, и, ничего не услышав подозрительного, уже более смело направился к воротам. Подошел к решетчатому металлическому забору, убедился, что на воротах висит замок в целости и сохранности, усмехнулся своим страхам и засунул пистолет в кобуру. Уже хотел было развернуться, чтобы проделать обратный путь, как…
— Открывай ворота, дядя, — услышал он чей-то веселый голос и резко вздрогнул и повернулся.
Прямо перед своим носом Михаил увидел пятачок нагло улыбающегося поросенка и, охнув, резко сел в затвердевший сугроб и медленно сполз с него на землю. Последнее, что он увидел, пытаясь сохранить ускользавшее сознание, — глаз на медвежьей морде, который почему-то ему подмигивал.
— Что это с ним? — спросила Галя у друзей, озирая бесчувственного дядьку.
— Похоже, упал в обморок, — предположила Люсьена, внимательно рассматривая охранника.
— Или напился до бессознательного состояния, — выдвинула свою версию Надежда. — Сегодня же Новый год, вот и досправлялся.
— А мне показалось, что он чего-то испугался, — пробасил Стас. — И от испуга свалился без чувств. Гляньте, какой он бледный.
— Чего, интересно, он испугался? Не нас же? — пожала Галина плечами. — Уж не такие мы страшные, чтобы при одном нашем виде в обморок падать. Мы мирные веселые ребята, а не бандиты какие-нибудь. Мне кажется, я просто очень культурно попросила его открыть ворота…
— Послушай его сердце, стучит хоть? — посоветовала Надежда. — Может, сердечный приступ мужика свалил?
— Давайте я послушаю, — предложил Стас, вставая рядом с распростертым на земле охранником на колени. Он распахнул на мужчине куртку, потом расстегнул рубашку и, оголив грудь, припал к ней ухом.
— Вроде стучит, только почему-то очень тихо, — пробормотал молодой человек.
— Сними с ушей колпак, дуралей, тогда сразу громче застучит, — захихикала Люсьена. — А давайте ему в рот глоток коньяку вольем, он сразу и очнется, — предложила она. — Дядя Костя, мамин брат, любит перед ужином рюмочку коньячку пропустить, говорит, что он сосуды расширяет и заставляет сердце работать, как часы.
— Неплохая идея. Стас, держи коньяк, открой дядьке рот и влей ему порцию, — поддержала подругу Галина и протянула молодому человеку бутылку.
Стас, недолго думая, раскрыл Мишин рот и опрокинул туда содержимое бутылки. Мужчина сначала закашлялся, чуть не захлебнувшись обжигающим напитком, потом распахнул глаза и резко сел.
— Что? Кто? Где? — завертел он головой, пытаясь сообразить, что произошло.
— О, я же говорила, что коньяк поможет, — радостно произнесла Люсьена.
Михаил приподнял голову, увидел всю компанию, с участием склонившуюся над ним, испуганно икнул и, с грохотом опрокинувшись обратно на землю, вновь отключился.
— Блин, Стасик, кажется, ты переборщил с коньяком, — пробормотала Люсьена. — Нужно было понемногу вводить, по капельке, а ты опрокинул в него разом всю бутылку, вот он и помер.
— Кто помер? — не понял Стас. — Этот, что ли? Не, не помер, живой он, вон носом шмыгает.
— Это коньяк в носу булькает.
— А по-моему, он плачет, бедненький, — предположила Надя.
Стас снова присел перед несчастным Михаилом и похлопал его по щекам.
— Эй, ты живой или как? Скажи что-нибудь, мы волнуемся, ты помер или не помер еще?
— Отче наш, — прошептал Михаил, язык его заплетался. — Не убоюсь зла… да святится имя твое…
— Живой, — радостно сообщил Стас. — Видать, грешник еще тот, молится, бедняга. Что будем с ним делать?
— Нужно его вон туда отвести, — кивнула Люсьена на домик охранников. — Не оставлять же на морозе?
— Давай, подымайся, сердешный, я тебя на место отведу, а то и правда замерзнешь, не дай бог, — проговорил Стас, помогая Михаилу подняться. — Девчонки, у него здесь в кармане ключи звенят. Может, и от ворот есть?
— Ой, вот здорово, давай их сюда, посмотрим, подойдут или нет, — возбужденно подпрыгнула Галина. — Вы с Николаем отведите дядьку, а я попробую ворота открыть.
Молодой человек вытащил ключи из кармана охранника, передал их Галине, а сам потащил Мишу к дверям домика, пользуясь «неоценимой помощью» вдрызг пьяного Николая. Коля, вместо того чтобы подхватить охранника под руку с другой стороны, вцепился в локоть Стаса и практически повис на нем.
Через несколько минут Галина привела компанию к семейному склепу Ступиных.
— О, посмотрите-ка, двери открыты, значит, замок ломать не придется, — обрадовалась она. — Коля, домкрат у тебя?
— Та-ак точно, з-здесь, — откликнулся тот. — Кони стоят пьяные, хлопцы запряжены, — добавил он, еле ворочая языком.
— Отлично, включайте фонарики, и вперед.
— Галя, а зачем нам домкрат-то? — спросила Надя. — Кому здесь надо колеса сменить?
— Колеса менять некому, а вот плиту приподнять — тут домкрат очень даже пригодится.
— Какую плиту?
— Сейчас узнаешь, — отмахнулась Галина. — А где Альбинка, что-то я ее давно не вижу? — спросила она, удивленно крутя головой.