Новогодняя мачеха

Морозные узоры на окнах таяли. Колючие льдинки под солнечными лучами плакали и ручейками стекали на подоконник. «Надо вытереть потом воду». Галинка лишь на секунду повернула голову к окну и вернулась к хлопотам. Пора завтрак подавать. Митя уже ложкой стучит. Да и отцу пора на работу.

Она ловко подхватила

сковороду с плиты и поставила на стол. Подала тарелку с бутербродами, цыкнула на брата, чтоб не хватал – тот обиженно надулся.

– Хозяюшка ты наша! – отец ласково погладил дочь по голове. – Ну садись, будем завтракать.

Василий Иванович быстро поел. И, задумчиво посматривая на дочь, водил вилкой по тарелке. «Ох и достается же тебе, родная моя! Ты и по дому, и братишке вместо матери». Он улыбнулся, Галинка докормила Митюшу и, подхватив под ручки, сняла со стула, повела умываться.

Семья лесничего жила хорошо, изба, хоть и на краю деревни, крепкая, в два этажа, богатый двор. Жена умница, двух детей родила. Галинке семь, Митюше три годика всего было, когда умерла она. Уж год прошел… Лесничий вздохнул. «Галинку жалко, умаялась она за взрослую хлопотать, детство у девчонки нельзя отнимать. Жениться надо. Хозяйку – в дом, деткам – маму, да и мне жену пора искать».

– Не скучайте тут без меня, сегодня постараюсь пораньше с работы. В магазин лишь заеду, – он поцеловать дочь и сына, – и буду дома.

Дети проводили отца и вернулись на кухню. У Галинки дел было много, а Митюша – при ней: на столе из кубиков башню строить да картинки рисовать. Сегодня они собрались писать письмо Деду Морозу.

Скрипнула дверь. В морозном облаке в магазин вошел лесничий. Оббивая с обуви снег, топнул несколько раз ногами и прошел вдоль прилавка. Марьяна ждала его.

Хороша была Марьяна да ухватиста. Кожа белая, брови соболиные. Черные, как смоль, волосы укладывала в косу до пояса, взгляд карих глаз был тяжёл да властен, но хозяйка по необходимости

делала его то ласковым и нежным, то строгим и внимательным, а обыкновенно смотрела недобро из-под нахмуренных бровей – и тогда держись, мил человек, пощады тебе не видать. На лесника она смотрела кротко, а когда и потупившись, всем видом своим выражая любовь и готовность войти в дом его хорошей хозяйкой и матерью детей его. Тем и взяла.

– Что надумала? – поздоровавшись, спросил Василий Иванович. – Пойдешь ко мне в хозяйки? – спросил, и дыхание сбилось, обеими руками в шапку вцепился, ждет ответ.

– Пойду, Василий. Как тебе отказать? – Марьяна взгляд опустила, щеки залило румянцем.

– Значит, так тому и быть, – он облегченно выдохнул.

Купил продуктов, гостинцев ребятам и поспешил домой.

Как ушел он, Марьяна вышла из-за прилавка, обвела взглядом магазин.

– Наработалась – и хватит! – выкрикнула она, довольная, приподняла длинную юбку, засмеялась, закружилась вокруг себя, остановилась, тяжело дыша, взглянула на свои старые красные сапожки со сбитыми носами: – Ничего, леший бородатый мне новые купит. – Провела по бокам белыми, холеными руками: – А пожалуй, что и все новое купит. Дай только срок! – И с неохотой вернулась за прилавок.

– Папа! Папа! – Галинка с Митей заждались у окна.

Как увидели, что отец приехал, так быстрее к двери побежали. Мальчик, вцепившись в нарядное платье сестры, волновался. Галинка хмурилась, гладила его по плечу.

Марьяна с Василием вошли в дом.

– Знакомьтесь, дети, это Марьяна, будет с нами жить, вы уж с ней поласковей, – подмигнул он Галинке с Митей. – Вы пока дом ей покажите, а я вещи принесу. – И вышел на улицу.

– Ну здравствуйте, здравствуйте! – Новая хозяйка скинула полушубок на руки девочке, медленно развязала платок. – Показывайте свое царство-государство, – она улыбнулась.

Конец ознакомительного фрагмента.