Новоселье
Шрифт:
Минут пятнадцать я себя уговаривала не бояться и попробовать мысленно побеседовать с няней. Как чувствовала, что смогу увидеть в её памяти что-нибудь такое, что мне не понравится. Я же после рассказа Лидорчика понимала, что с конфетами в кармане её фартука дело не чисто. Увидела. Правильно боялась.
В сознание Нифсы я зашла, как к себе домой. Немудрено. Я там, оказывается, уже побывала в детстве. Охх, дядя, вот встречу, всё выскажу. Так выскажу, что мало не покажется! Неспроста и Карнэль Короедовна удивлялась моей няньке, и Наариэль ей не доверял. Такие как Нифса испытывать
Моя няня являлась исключением из общего правила лишь потому, что дядя подсунул её маленькой девочке, скучающей по маме, песенкам на ночь, тёплым объятиям и сладким конфетам. Мне! Я видела себя глазами Нифсы сквозь частую решетку, и казалось, что я своими руками пытаюсь разогнуть прутья клетки и дотянуться до мелкой добычи с косичками. А потом… А потом, дядя, наверное снял какой-то ограничитель, и я сделала Нифсу такой, какая она есть: любящей защитницей, которая всегда рядом. Теперь она любит меня и всех, кого люблю я, и ей в голову не придёт никого укусить, потому что мне такая дурь в голову в пять лет не приходила. Мне, а — не ей! Обидно. Я-то думала, что она меня просто так любит.
Ну, и как тут уснуть в неудобной позе, да ещё и с таким расстройством? Пришлось попросить Нифсу спеть.
Второй раз я испугалась, когда у меня сначала не получилось с переходом к Синей Бабушке. Почувствовала, что меня уже тянет назад, да и вообще мотает неизвестно где. Жуткое ощущение. Наверное, так себя только слепые котята чувствуют. В последний момент я поняла, в чём ошиблась. Какая бабушка, если мне надо в дом Короеда, в его тело, а — не в её?! Может, она сейчас чай пьёт или летает, любуясь новым садовым вулканчиком, а я тут ориентируюсь на неизвестность! Ещё бы чуть-чуть и размазалась по бесконечности.
Стоило сменить направление желания, как меня буквально скрутило и швырнуло. Хорошо, хоть правильно швырнуло. В нужное место и тело.
Но третье разочарование поджидало меня в этом самом нужном теле. Только я было проморгалась и успокоилась, что попала куда надо (розовый кисель, синие руки), как тут же сообразила, что в отличие от прошлого раза меня никто не встречает! А время-то не резиновое. Где-то там, дома, на берегу сидит нервный Лидорчик, который того и гляди сорвётся и пойдёт проверять, как я себя чувствую. А ещё там бродит облачный эльф, который ни за что не должен узнать, что я немножко не то, чем кажусь. Странно, но я почему-то очень не хотела бы ему об этом рассказывать…
Но всё-таки — с прибытием меня! Сама дошла-долетела!
Из каменной ванной с киселём пришлось выбираться тоже самой. Как-то я в прошлый раз и не заметила, из чего эта ёмкость сделана. Бабушка быстро меня тогда вытащила. Да и кисель… Кисель-то он условный — не мокрый и даже воздушный какой-то, несмотря на мягкость. Но короедовы руки меня не слушались, и ноги тоже.
Кое-как перевалилась через бортик, отбив коленки ментального родственника. Ладно, Короед простит. А синяков при такой раскраске и вовсе видно не будет.
Комната со времени моего последнего визита не изменилась. Привычно — уже хорошо. Стол стоял на месте, две табуретки засели под ним как партизанки, но, сколько я не пыталась их позвать, предметы шустрой мебели бежать ко мне не спешили. Ырбуц, а? И никого не видно и не слышно. Вымерли все, что ли?!
Вот, с чего я взяла, что Кородоевна так в доме внука сидеть и будет?
В угол комнаты, к какой-то штуковине типа канделябра, я ползла, извиваясь, как червяк, на животе, и с надеждой, что штуковина — всё-таки канделябр, а не какой-нибудь ценный прибор, который не даёт протухнуть розовому киселю. А то, кто его знает…
Когда роняла предполагаемый канделябр, опять боялась. Вышло громко. Ещё громче получилось, когда эта штуковина попыталась встать. Сама. Я уцепилась за неё руками, но живой канделябрине поднять нас двоих оказалось очень сложно. Ещё два раза падали. С грохотом.
Время шло, а в доме Короеда стояла прямо-таки мёртвая тишина. В какой-то момент мне захотелось уж если не встать, то сесть. И, о чудо! Волосатая табуретка метнулась из-под стола и пристроилась куда надо. Вот они, оказывается, как работают — чувствуют желание, а не слушают всякие там «цыпа-цыпа, иди сюда, кис-кис».
Отдышавшись и слегка прочистив горло, я начала орать. Заорёшь тут, если весь расчёт был не столько на себя, сколько на бабушку. Я, конечно, домой хочу, и постараюсь туда попасть. Только на счёт привязки есть сомнения. Не очень я уверена, что мне хватит одного зубастого якоря и любви к прекрасному эльфу. Как-то она так есть, эта любовь, но не очень цепляет. Да, Наариэль мне безумно нравится, но чего-то не хватает. Чуть-чуть, но всё-таки. Но… это не последний стимул. В отличие от мало знакомого со мной мага, дядя умрёт от горя — вот, это верно. Лидорчик на слезу изойдёт — тоже правильно… Няня — та вообще без меня усохнет. Только начала перебирать своих страдальцев, чуть было обратно не улетела!
Испуги я считать перестала. Меня начала захлестывать паника.
И не иначе, Творец надо мной смиловался, хотя вопль: «Гады синебрюхие, мурлаг вас подери пудовым драмзерхом!», вряд ли можно считать молитвой. Спасибо, ему, доброму. (Творцу, а не драмзерхзу).
Двери распахнулись, и в комнату буквально впорхнул синекрылый парнишка. Молоденький.
— Таль'тэор… — удивлённо пролепетал мальчишка.
— Митавия, — прохрипела я пересохшим горлом. Опять страшно хотелось пить. — Бабушку сюда, срочно! Немедленно. У меня трагедия! И попить! Карнэль зови, ребёнок!
— Гаир'тэор'таргал к Вашим услугам, — важно кивнул парень, — я племянник…
— Короеда, ага. Шевели крыльями, миленький! У меня ночь не бесконечная. Быстро!
Племянник Короеда оказался понятливым. Отрастил мне спинку табуретки до состояния удобного кресла, подогнал стол, отнял канделябровую подпорку (я за неё как за соломинку держалась), шустро смотался за питьём (огромный бокал с чем-то зеленоватым, но кислым и мокрым) и, открыв окно-дверь, сиганул с площадки балкона. Жуть! Предупреждать же надо! У меня чуть сердце Короеда в его же пятку не ушло.