Новоумие

МайО Степфорди

Я ударил по тормозам и со всех ног бросился туда, все еще не в силах поверить собственным глазам. Однако сомнений не оставалось: это было граффити.

Богомерзкая сине-зеленая рожа смотрела на меня со стены, скаля зубы и кровожадно тараща глазищи. Под этой кошмарной головой были изображены длинные чахлые ручонки, протянутые прямо ко мне, а еще ниже был криво накарябан лозунг, гласивший: «Зомби будут править».

У меня аж в кишках засвербело, хотя, может быть, это был просто намек пропустить завтрак.

Я подошел поближе, чтобы рассмотреть получше, и случайно поддал ботинком какую-то пустую металлическую штуковину, с грохотом покатившуюся по переулку.

Я наклонился, чтобы подобрать подозрительный предмет. Им оказался аэрозольный баллончик, цвет «ядовито-зеленый», еще теплый. Краска на стене тоже еще не успела высохнуть — значит, я только что упустил гаденыша, который это сделал. Черт возьми!

Я снова посмотрел на отвратительное изображение зомби. Грубая мазня оскорбляла мое чувство прекрасного. Кроме того, это было преступление, поэтому у меня сам собой задергался указательный палец на правой руке. Да, вы правильно поняли — тот самый, которым нажимают на спусковой крючок.

Но было во всем этом безобразии нечто не столь очевидное. Взять хотя бы послание: «Зомби будут править». Насколько я помню, граффити обычно тяготеет к настоящему времени и прямой декларации, типа: «„Металлика“ рулит» или «Вперед, пантеры!» или, на худой конец «Пайпер — шлюха», но здесь было употреблено будущее время. Мне это совсем не нравилось, однако не стоять же тут до вечера, разглядывая надпись.

По дороге в свой офис я ломал голову над утренними происшествиями.

В последнее время дела у меня шли не ахти, люди у нас в Спатуле, в основном, законопослушны и верны своим супругам, поэтому частному детективу здесь не так-то просто заработать на кусок хлеба с грудинкой. Как я и опасался, меня не ждали ни письма, ни сообщения на автоответчике. Порой я жалел о том, что ушел из полиции, хотя, с другой стороны, теперь у меня хотя бы не стоит над душой разное тонкошеее хамло из окружной прокуратуры, оравшее на меня каждый раз, когда подозреваемого находили нафаршированного пулями или в реке мордой вниз.

Я рассеянно пролистал лежавшую на моем столе папку с делом Гундерсена; судя по всему, это дельце принесет мне несколько банкнот, кого-кого, а уж ребенка-то я точно смогу отыскать.

Роберт Гундерсен был одним из лучших учеников, пока не связался с наркотой. Вот уже почти две недели как его никто не видел. Возможно, он сейчас в пяти штатах от Глухомань Виладж, но миссис Г. любезно оплачивала мои расходы, так что можно было и оторвать задницу от стула.

Я убрал папку обратно в стол. Было еще слишком рано для визита в места, где можно напасть на след Гундерсена, к тому же проклятое граффити никак не шло у меня из головы. Зомби будут править?

Остаток дня я делал звонки, составлял и перепечатывал список старых контактов, выкручивал руки несговорчивым людям из пиар-службы, а больше всего сам себе действовал на нервы.

Преподобный Джонс, пастор Зеннфорд и мсье д'Агнелло единодушно заявили, что их почтенные кладбища нисколько не оскудели за последнее время. Армия столь же категорически опровергла предположение о секретном использовании новых нервно-паралитических газов над Глухомань Виладж на этой неделе. В НАСА сообщили, что ни один из запущенных ими спутников не возвращался на Землю с вирусами и микробами космических болезней. «На орбите все спокойно, можете на нас положиться». В Институте Бессмысленных Опасных Исследований, как обычно, пытались уклониться от прямых ответов, но, в конце концов, признались, что вирус идиотизма находится под контролем и введен макаке-резус. Я даже позвонил Колину Бланстоуну [20]

в Лондон (Англия), хотя сейчас было явно не время для ответов на глупые вопросы.

20

Колин Бланстоун (р. 1945) — английский певец и композитор, вокалист группы «The Zombies».

И вот вам результат: ни зомби, ни какой бы то ни было неподобающей человеческой деятельности, которая могла бы привести к их появлению.

У меня не было ничего, но порой ничего, это все равно что карта, которую протягивает тебе жизнь, и когда такое происходит, надо сломать крупье нос и заказать еще одну выпивку. Пора забыть о граффити и двигаться дальше, зарабатывая на хлеб насущный.

Взяв дело Гундерсена и шляпу, я вышел за дверь и отправился в Шалавтаун на поиски каких-нибудь подонков.

Если в Шалавтауне чего-то и есть с избытком, так это тупиков и темных переулков. За два часа блужданий по этой дыре я встретил только Джозефа Килледи, вышедшего на ночную прогулку, да несколько влюбленных парочек, которым я устроил спонтанное и стопроцентное прерывание полового акта.

Я как раз проходил мимо Фильморамы, собираясь сделать последний круг и отправиться домой, как вдруг какой-то паренек, шатаясь, вышел из переулка прямо мне навстречу.

Я взял его за плечо, чтобы он не грохнулся, но неблагодарный отморозок едва заметил мое присутствие — только оскалился и побрел дальше, мыча себе под нос какой-то заупокойный мотивчик. Я не знал, что на него так подействовало, но сразу просек, что такую дурь не купишь в аптеке по официальному рецепту.

В переулке было темно и не особо уютно, но за свою жизнь мне доводилось видеть немало темных местечек. Я проверил, заряжен ли мой пистолет, и бросился вперед.

Едва различимая фигура маячила во тьме впереди меня, однако прежде чем я успел подойти настолько, чтобы разглядеть ее получше, сзади донесся какой-то шум.

Я резко обернулся — и увидел обломок стальной трубы, летящий мне прямо в лицо. Отскочив в сторону, я выбросил вперед кулак и с наслаждением почувствовал, как выбитые зубы спешно занимают новые места во рту моего противника. Истошный крик боли позволял сделать вывод о том, что юноша серьезно задумался над правильностью выбора карьеры грабителя из подворотни, и в ближайшем будущем не будет усердствовать в этом направлении. Поэтому я снова повернулся к темной фигуре, вытащил пистолет, прижал его к боку, и стал приближаться.

Фигура сделала шаг назад в пятно света, падавшего из окна на втором этаже. Это оказался молодой парень, на вид лет двадцати с небольшим, одетый во все черное. Волосы тоже черные — определенно крашеные — и черная подводка для глаз. Не мой стиль, однако я был вынужден признать, что он прекрасно подчеркивал ужас, забегавший в глазах юнца, когда я сунул пистолет ему в лицо.

— Ч-ч-черт, мужик, ты убил Донни! — зачем-то проверещал он.

Я решил взять разговор в свои руки.

— У тебя есть всего пять секунд на то, чтобы рассказать мне все о Роберте Гундерсене. Говори давай, или я сделаю тебе так больно, что судьба бедного Донни покажется тебе поездкой в Диснейленд!

Он молчал так долго, что я уже начал прикидывать, какой палец сломать ему первым, но тут юнец вдруг выпалил:

— Я только продал ему дурь, чувак, с ней все было нормально, просто у него оказалась кишка тонка. Вонючий плакса! Я говорил ему, несколько недель назад, что это все фигня полная, потому что после Перетусовки мы…