Новые линии

Давыдова Ирина

– Я решу этот вопрос, - произнес Давид, отставляя бокал и доставая из кармана пиджака свой телефон.

– Не надо, - неожиданно накрыла рукой его ладонь и замерла, опустив взгляд в тарелку.

Мужчина перевернул ладонь и обхватил ею мою руку.

– Почему? Ты не хочешь, чтобы я тебе помогал?

– Я туда не вернусь, Давид, - он крепче сжал мою руку, и я ощутила на коже мурашки, - я не хочу работать в редакции, которая делает все, чтобы навредить репутации. Это не для меня.

– Спасибо тебе, Яна. А с работой я тебе помогу.

Я улыбнулась смущенно, бросив на

него короткий взгляд из-подо лба, и вытащив руку из его захвата, принялась за еду.

Ужин оказался очень вкусный. И приятно то, что Давид это тоже оценил.

– Нам не хватает свечей. Точно романтический вечер.

– Нет, это просто ужин, - произнесла, когда мы наелись и решили выпить кофе.

Посуду отставила в мойку, решив помыть позже. Когда Давид уйдет.

Пока готовились напитки, я подошла к окну и сквозь серость дождливого дня увидела одиноко сидящую собаку напротив подъезда. Пес был весь мокрый, что неудивительно после такого проливного дождя. Внутри что-то дрогнула, и я бросила короткий взгляд на Давида.

– Что?
– он подошел к окну и проследил за моим взглядом.

– Пес. Бездомный.

– Хочешь помочь ему?
– уточнил он, а я повернулась и глядя в глаза кивнула.

– Жди здесь. Принеси какое-то полотенце. Пса надо будет вытереть, он весь мокрый.

– Ты правда его заберешь?

– Конечно. Будь тут.

Давид пошел в прихожую, обулся и вышел из квартиры. А я продолжала стоять у окна и наблюдать за собакой, что с грустью в глазах смотрела на двери в надежде, что к нему кто-то выйдет. И вышел! Вышел же! Давид через минуту оказался на улице, подошел к собаке и принялся звать его. А тот сначала недоверчиво уставился на человека, а потом поднявшись на лапы, но опустив голову вниз пошел за Давидом к подъезду. У меня внутри все сжалось от боли и обиды за животное. А сколько их таких страдающих!

Возвращался Давид дольше, чем спускался. Оно и понятно, он же вел собаку, которая не совсем понимала, чего от него хотят. Или же наоборот, понимала, но боялась. А когда я услышала стук двери, побежала в прихожую, чтобы увидеть, как мокрый и очень грустный пес, проходит в квартиру. Полотенце!

Рванула в ванную, стянула первое попавшееся полотенце и вернулась к своим гостям.

– Привет, малыш, - прошептала я, набросив на собаку полотенце и принявшись его вытирать.

– Нужно ему что-то поесть дать. У меня в холодильнике мясо размораживается. Проверь, пожалуйста. Может уже мягкое и подойдет ему. Я вовсе не ждала четвероногих гостей.

Пока Давид был на кухне, я вытирала пса и улыбалась, глядя в его грустные глаза.

– Все хорошо, милый. Я тебя не прогоню. Сейчас покушаешь, отогреешься.

Я перевернула полотенце и ужаснулась. Оно оказалось в крови.

– Давид! Пес ранен.

Мужчина сразу же вернулся в прихожую, с небольшим куском мяса.

– Черт! Либо зацепился где-то, либо…

– Его надо в клинику, - произнесла я, с надеждой глядя на Коваля.

– Надо, значит надо. Держи, друг, - он протянул кусочек мяса, и собака тут же его схватил зубами.

Я бессовестно склонилась и заглянула под пса, чтобы понять, кто у нас новый житель.

– Мальчик.

–

Мальчик, - подтвердил Давид, - а ты беги одевайся, поедем в клинику.

– Я плохо выгляжу? Так не сойдет?

– Ты шикарно выглядишь. На кухне все проверь, и спускайся. Мы в машине ждем.

Я кивнула, и когда Давид, подхватив пса, вышел из квартиры, я окрикнула его.

– Спасибо тебе.

– Давай скорее, нет времени. Ему больно.

Я снова кивнула и поторопилась на кухню, чтобы выключить телевизор и свет. Схватила ключи и кошелек, и поторопилась к Давиду и мальчику. Нельзя терять ни минуты. Ему требуется помощь врача.

Домой мы вернулись через три часа. У Дэнни, так мы назвали нашего нового друга, оказалась рванная рана. Скорее всего на него напала собака, а он как умный пес пришел просить помощь к людям. Рана оказалась не очень глубокой, и слава Богу никакие жизненно важные органы не задеты. Наложили несколько швов, рассказали, чем обрабатывать и чем кормить собаку, а потом отпустили домой. И уже стоя в магазине около прилавка я выдохнула, понимая, что мы вовремя обратились к врачу. И теперь я спокойна, зная, что малыш в безопасности.

– Давид, спасибо тебе большое, - произнесла я, глядя на Дэнни, который удобно устроился на своей новой лежанке.

Да, я не смогла пройти мимо нее. Малыш выкупанный, уставший, ему необходим отдых. И что плохого если его новая жизнь начнется в моей квартире на новой лежанке?

– Мы спасли ему жизнь. Не за что меня благодарить. Позволишь принять душ?

– Да, конечно. Я тебе сейчас полотенце принесу. Правда халата твоих размеров у меня нет.

– Мне это даже нравится. Значит, Илья тут не остается на ночь.

Я бросила на него взгляд и покачала головой. Хочет в каждом предмете отыскать присутствие Ильи в моей квартире?

Нашла в шкафу пару чистых полотенец и отнесла в ванную, забыв при этом постучать! Я же подумать не могла, что Давид уже голый.

Черт!

– Прости, - выдохнула я, и хотела выйти за дверь, но мужчина перехватил меня за руку и прижал к стене.

– Не надо извиняться. Можешь смотреть на меня сколько угодно, - у меня вспыхнули щеки, стало ужасно стыдно, и я закрыла глаза.

– Я забыла постучаться.

– Ты стесняешься, как будто, между нами, ничего не было.

– А что между нами?
– не знаю зачем произнесла эти слова и распахнула глаза, натыкаясь на заинтересованный взгляд.

Давид наклонился и губами прижался к моей шее, разнося по телу горячую волну желания. Я ощутила, как соски напряглись и стали неприятно покалывать, упираясь с ткань лифчика. Между ног стало влажно, а Давид продолжал ласкать меня, языком вырисовывая только ему известные узоры на моей шеей. Я руками схватилась за его плечи отмечая какие они каменные. Едва сдержала порыв запрыгнуть на него, обхватить ногами бедра и почувствовать промежностью внушительный бугор. Я и так все ощущала. Он упирался мне в бок, и я, откинув голову назад, предоставляя больше доступа к шее, прикусила губу, готовая застонать от удовольствия. Не хотелось показывать ему свою слабость, но он и так все чувствовал. Знал, что я уже готова сдаться и позволить ему войти в меня.