Новые Миры Айзека Азимова. Том 5
Шрифт:
— Эмоциональная.
— Правильно, Эмоциональная. У вас она получилась лучше.
— Разумеется. Над ней я думал больше всего. Она пытается спасти разумную жизнь — то есть нас — на чужой для них планете, Земле. Симпатии читателей должны быть на ее стороне, хотя она и терпит неудачу.
— Насколько я понял, она похожа на облачко, не имеет постоянной формы и способна сжиматься и расширяться.
— Да-да. Совершенно верно.
— Она скользит над землей или плывет по воздуху? Лабориан подумал, затем покачал головой:
— Не
— Понятно. А как насчет секса?
— Это очень важный момент, — с неожиданным энтузиазмом сказал Лабориан. — Во всех своих романах я упоминал секс лишь тогда, когда это становилось абсолютно необходимо, и даже в этих случаях мне удавалось обходиться без его описания…
— Вам не нравится секс?
— Почему же, нравится. Он просто не нравится мне в моих романах. Его вставляют в книги все подряд и если честно, то, по-моему, для читателей его отсутствие в моих романах становится как бы освежающим; по крайней мере для моих читателей. Должен вам напомнить, что мои книги пользуются большим успехом. Если бы это было не так, у меня не нашлось бы для вас ста тысяч глободолларов.
— Хорошо, хорошо. Я вовсе не пытаюсь заткнуть вам рот.
— Однако всегда находятся и такие, кто утверждает: я, мол, не включаю в романы секс, потому что ничего в нем не смыслю, поэтому я — наверное, из принципа — написал этот роман исключительно для того, чтобы доказать им, что я могу про него писать. Весь роман пронизан сексом. Но это, конечно же, чужой секс, не такой, как наш.
— Совершенно верно. Поэтому мне и хочется выяснить у вас подробности. Как все это происходит?
Лабориан на мгновение растерялся.
— Они сплавляются воедино.
— Да, вы использовали именно такое слово. Вы имели в виду, что они сливаются воедино? Проникают друг в друга?
— Пожалуй, да. Уиллард вздохнул:
— Ну как вы могли писать книгу, не имея ни малейшего понятия о столь важной ее теме?
— У меня не было необходимости описывать детали. У читателя возникают собственные образы. Вам ли задавать подобный вопрос, когда компьюдрамы сейчас немыслимы без подсознательных внушений?
Уиллард сжал губы. Тут Лабориан оказался полностью прав.
— Ладно, они сливаются. Но как они выглядят после слияния?
— Я не стал затрагивать эту проблему, — покачал головой Лабориан.
— Но вы, конечно, понимаете, что я не смогу этого избежать?
— Да, — кивнул Лабориан. Уиллард тяжело вздохнул и сказал:
— Послушайте, господин Лабориан, если я соглашусь делать такую компьюдраму — а я пока еще не принял решение, — то стану делать ее исключительно по-своему. Я не потерплю никакого вмешательства с вашей стороны. Работая над романом, вы уклонились от такого количества авторских обязанностей, что я не могу позволить вам участвовать в творческом процессе, даже если у вас внезапно появится такое желание.
— Я это прекрасно понимаю, господин Уиллард. Я прошу лишь об одном: как можно ближе придерживаться сюжета и диалогов. Что же касается визуальных, звуковых и подсознательных эффектов, то их я полностью оставляю на ваше усмотрение.
— Надеюсь, вы понимаете, что мы не можем ограничиться простым устным или письменным соглашением, которое кто-то из моих коллег полтора века назад назвал «не стоящим бумаги, на которой оно записано». Нам придется подписать контракт, составленный моими юристами и полностью исключающий вас из участия в работе.
— Мои юристы будут рады с ним ознакомиться, но могу сразу заверить, что я не собираюсь прибегать к различным уверткам.
— И еще, — жестко произнес Уиллард, — я хочу получить аванс из той суммы, что вы мне предложили. Вдруг вы передумаете, а у меня нет настроения ввязываться в долгую судебную тяжбу.
Услышав это, Лабориан нахмурился:
— Господин Уиллард, те, кто меня знают, никогдане стали бы подвергать сомнению мою финансовую честность. Вы этого не знали, поэтому я прощаю вам подобное замечание, но прошу его не повторять. Какой аванс вы желаете получить?
— Половину, — бросил Уиллард.
— У меня есть предложение получше. Как только вы договоритесь с теми, кто пожелает вложить деньги в создание компьюдрамы, и как только мы подпишем контракт, я выплачу все сто тысяч даже прежде, чем вы начнете работу над первой сценой.
Глаза Уилларда широко раскрылись, и он не сумел удержаться от вопроса:
— Почему?
— Потому что хочу вас поторопить. Более того, если компьюдрама окажется для вас слишком сложна, если у вас ничего не выйдет или, к моему невезению, возникнут обстоятельства, которые не позволят завершить работу, то вы сможете оставить эти сто тысяч себе. Это риск, на который я готов пойти.
— Почему? В чем здесь подвох?
— Никакого подвоха нет. Я делаю ставку на бессмертие. Я популярный писатель, но никто и никогда не называл меня великим. Скорее всего мои книги умрут вместе со мной. Сделайте из моего романа компьюдраму, сделайте ее хорошо, и тогда хотя бы «Три в одном» станут жить дальше и заставят мое имя прогреметь в веках, — он печально улыбнулся, — или хотя бы несколько веков. Однако…
— Ага, — встрепенулся Уиллард. — Вот мы добрались и до «однако».
— Гм, да. У меня есть мечта, ради которой я готов на большой риск, но я все же не дурак. Я заплачу вам обещанные сто тысяч, и даже если ничего не получится, вы сможете оставить их себе — однако вы получите их в электронной форме. Но если,однако, вы создадите продукт, который удовлетворит меня, то вы вернете мне электронный дар, а взамен я вручу вам сто тысяч глободолларов в золотых монетах. Вы в любом случае ничего не потеряете — за исключением того, что для художника вашего масштаба золото наверняка будет иметь гораздо большую ценность, чем записанные на карту цифры.