Новые надежды для мертвецов
Шрифт:
В салоне машины и без того было нечем дышать, а привычный терпкий аромат Эллитиных духов и вовсе заставил Хока хватать ртом воздух. Он включил двигатель и повернул ручку регулятора кондиционера.
— Извини, Хок, я больше не буду, — спокойно произнесла Эллита и, откинувшись на спинку пассажирского кресла, уставилась в ветровое стекло.
Смотреть там было не на что, поскольку Хок припарковался впритык к бамперу красного «камаро». Бампер украшали две наклейки — одна с логотипом "Клуба кубинцев, владеющих «камаро», а вторая — с хлесткой и красноречивой фразой, адресованной водителю, который едет сзади: «УМРИ, УБЛЮДОК!»
— Отец выгнал меня из дому, — без предисловий призналась Эллита, продолжая смотреть перед собой.
Хок улыбнулся:
— Как это? Ты же говорила мне, что дом,
— Ничего ты не понимаешь, Хок. В кубинской семье главой дома считается старший мужчина. Поэтому у нас всем командует отец. И никого не интересует, что он живет в доме, за который платит его дочь.
— И за что он тебя так? Вы с ним поссорились? — спросил Хок.
— Мне неудобно об этом говорить, но если я не решусь открыться тебе, то останусь со своей бедой один на один. Я сдуру призналась во всем матери, взяв с нее слово, что она ничего не скажет отцу. Но мама, конечно же, сразу настучала на меня. И отец выставил меня из дома. Я даже не успела взять свою сумочку. Мой пистолет, жетон, чековая книжка, ключи от машины — все осталось там, в доме. Отец просто вытолкнул меня на крыльцо и закрыл дверь изнутри, чтобы я не могла вернуться. Я постояла немного, а потом, услышав мамин плач, стала стучаться в дверь. Я говорю: «Впусти меня, я ведь твоя дочь!» А он мне отвечает: «У меня нет больше дочери». И все — больше не произнес ни слова. На него иногда находит, и тогда отец превращается в безрассудного упрямца. В прошлом году, когда мы должны были лететь в Ньюарк, чтобы навестить мою тетю — папину сестру, — он поставил на уши всю авиакомпанию, отказываясь пристегнуть ремни безопасности.
— Почему?
— Он решил, что если он пристегнет ремни, то остальные пассажиры подумают, будто он трусит. Представляешь, он пристегнулся только после того, как стюардесса сказала ему, что даже пилоты надевают ремни безопасности. А то нас уже хотели ссадить с самолета. Серьезно. Стюардесса попросила по рации подать трап, поскольку один из пассажиров задерживает взлет.
Хок улыбнулся, покачал головой и достал из кармана пачку сигарет.
— Я понимаю, что он взбалмошный чудак, Хок, но он мой отец. Если он втемяшил себе в голову, что я ему больше не дочь, то он действительно не пустит меня на порог. Может быть, потом поостынет, но сейчас отец в ярости. Он считает, что я его предала и опозорила. Может, он и прав, но мне каким-то образом надо заполучить назад свою машину, чековую книжку, жетон и пистолет.
— Но он же должен понимать, что полицейский обязан все время иметь при себе табельное оружие?
— Он это понимает. Просто отец сейчас не способен мыслить рационально. Потом мама его, конечно, разжалобит, но все равно отец уже никогда не будет относиться ко мне по-прежнему. — Эллита сокрушенно покачала головой. — Не волнуйся, Хок, плакать я больше не стану.
— Чем же ты его так обидела? — спросил Хок.
— Ты, конечно, не обязана отвечать мне, если не хочешь.
— Я беременна, Хок. Семь недель уже. Я узнала об этом еще в понедельник, но матери сказала об этом только сегодня утром. Я просилаее ничего не говорить отцу, но это бесполезно. Она ему обо всем докладывает.
Хок кивнул и закурил сигарету.
— Теперь понятно, почему ты начала плакать во время допроса командира Морроу, — сказал он. — Ты не знала, что его жена была на втором месяце беременности, когда Морроу убил ее...
— Я знала! — возмутилась Эллита. — Я же ознакомилась с делом, Хок. Не считай меня совсем уж непрофессиональной дурой. Я расплакалась тогда от огорчения, потому что увидела, что этот растреклятый диктофон перестал работать.
Хок, увидев, что задел Эллиту за живое, попытался загладить свою вину, решив убедить Эллиту в том, что она поступила совершенно правильно, рассказав обо всем матери.
— Беременность скрыть невозможно, Эллита. Отцу рано или поздно стало бы известно о ней — если, конечно, ты не сделала бы аборт. Между прочим, ты еще вполне можешь избавиться от ребенка, если хочешь.
— Я не могу, Хок. Как можно губить живую душу — пусть даже еще неродившегося ребенка?
— Причем тут душа? — осторожно возразил Хок. — Вон сколько женщин ежедневно делают аборт...
— Он не знает о том, что я беременна. Если честно, то он даже не знает мою фамилию. А мне неизвестна его фамилия. Знаю только, что зовут его Брюс. Конечно, если я захочу, то смогу разузнать про него все — и фамилию, и адрес...
Хок докурил сигарету и откинулся на спинку кресла. Все, нужды задавать Эллите вопросы больше нет. Она раскололась, и теперь сама обо всем расскажет — хочет того Хок или нет.
— Я встречалась с Брюсом всего один раз, Хок. Ты, наверное, сам понимаешь, как это бывает... Работаешь как проклятая, потом приходишь домой, валишься в постель, а с утра снова на работу... Мне давно надо было разъехаться с родителями, но кубинские девушки так не поступают. Потому что не могут найти для этого причину, которую родители посчитали бы достаточно веской. "С чего это тебе вдруг взбрело в голову жить одной? — недоумевают родители. — Зачем нести лишние расходы, когда ты можешь спокойно жить вместе с нами? " Они считают желание дочери пожить отдельно дурной блажью. К сыновьям кубинцы более снисходительны, хотя разрешают своим отпрыскам покидать родительское гнездо с крайней неохотой. С экономической точки зрения жизнь с родителями меня вполне устраивает. Я плачу только за аренду дома, а все остальные расходы несут папа с мамой. У нас очень уютный дом. У меня свой комната своя ванная, свой телевизор, стереопроигрыватель Мама работает на полставки златошвейкой в Хайлее, а отец — в охранном агентстве. Он не рядовой охранник. Папа — ответственный за прием на работу новых сотрудников-латиносов, поскольку он один в агентстве говорит на двух языках. Папа ведь более или менее сносно владеет английским. В общем, его считают очень ценным сотрудником.
— Ты хочешь сказать, что твой отец знает несколько английских слов? — решил на всякий случай уточнить Хок.
— Нет, он вполне свободно изъясняется, — сказала Эллита. — Во всяком случае, гораздо лучше моей матери. Хотя дома мы, конечно, говорим по-испански. Но дело не в этом. Я хочу сказать, что наш дом — это вполне уютное убежище. Но пару лет назад, когда мне исполнилось тридцать, я вдруг поняла, что жизнь проходит мимо. Ты не представляешь, каково быть девственницей в тридцать лет, Хок, — ведь я так и не встретила к тому времени человека, который понравился бы мне настолько, чтобы... В общем, ты понял. Но скажите мне на милость, как я могла его встретить, если мне было велено возвращаться домой к половине одиннадцатого?
— Ты шутишь, — не поверил Хок. — К половине одиннадцатого?! Не может быть.
— Ты просто не знаешь, что такое отец-кубинец. Это его дом, и правила в нем устанавливает только он.
— Но деньги-то за жилье платишь ты! — никак не мог врубиться в ситуацию Хок.
— Это не имеет значения. А что мне еще делать с деньгами, если я не имею возможности жить самостоятельной жизнью? В нашей семье работают все, и пусть мамина зарплата не такая уж большая, потому что она работает неполный рабочий день, — семья у нас зажиточная. Мама ведет все хозяйство, и мне порой бывает просто нечем себя занять. Конечно, раньше все свое время я посвящала учебе. Я закончила колледж Майами-Дейд только с одной тройкой — по философии.
— Я знаю, — кивнул Хок. — Я видел твое личное дело... Итак, в один прекрасный вечер ты вышла из дома, и...
— Вот именно. Дело было в пятницу. В Коконат Гроув самцы и самки начинают охотиться друг за другом именно в пятницу, а не в субботу...
— Я знаю, Эллита. Если не выйдешь на охоту в пятницу, то к субботнему вечеру всех разберут, и выходные придется коротать в одиночестве.
— Я пошла в бар «Торус». Там было полно народу. Мы познакомились с Брюсом у стойки бара. Он угостил меня выпивкой. Потом я угостила его. Он выглядел очень симпатично. Голубые глаза. В пиджаке и при галстуке. Сказал, что работает в фармацевтической компании. По третьему бокалу мы пить не стали, а вместо этого отправились к нему домой. Вечер не был похож на романтические ужины, о которых пишут в дамских романах, Хок Мы без всяких прелюдий занялись сексом. Брюс потому, что именно этим он занимается каждую пятницу, а я — чтобы обрести, наконец, сексуальный опыт... Мне понравилось, хотя, честно говоря, я ожидала большего.