Новые рассказы южных морей
Шрифт:
А сейчас деревня опустела, много домов заброшено, поля заросли сорняками, могилы стоят неухоженные. Все реже слышится детский смех.
И где та прежняя ароха [40] , когда каждый тебе близок и дорог? Все ушло, осталась лишь боль в сердце. Раньше оно билось ровно и сильно, жизнь ему дарило родное селение. Но шли годы, рождались дети, вырастали и уезжали в город, и большая семья распадалась. Мало кто вернулся. И все медленнее, все слабее бьется сердце.
Вновь вздыхает кауматуа. Нет, он не боится смерти, ему лишь жаль тех, кого он покидает. Они будут плакать, горько-горько, особенно Хэра, племянница. Но потом она вспомнит его слова:
40
Братство,
— Не печалься, Хэра, когда меня не станет. А если будет очень грустно, приходи в наш Общинный дом. Там ты и найдешь меня, сможешь поговорить, и подарком мне будет твоя любовь.
Давно, еще маленькой девочкой, она слышала эти слова. А мир вокруг уже тогда начал изменяться. Хэра интересовалась, как жили маори раньше. Остальных ее сверстников привлекал дразнящий и яркий мир пакеха [41] . Так пусть хоть в племяннице живет маоританга.
И он рассказывал ей то, что мальчишкой слышал сам:
41
Белый человек, чужеземец (маори).
— Хэра, в доме этом не только собираются люди со всей деревни, дом этот словно тело наших предков, наших типуна. Выступ над крыльцом — словно голова, называется он коруру, а балки по бокам — руки. А вот хребет — тахуху, он тянется вдоль всей крыши, от него отходят стропила — ребра, называются хеке. А где стоим мы, тут сердце. Слышишь, как бьется?
И Хэра прислушивается, потом испуганно хватает его за руку.
— Дедушка! Наш Общинный дом и вправду живой.
— Не бойся, он тебя никогда не обидит. Ведь ты одна из его деток. Ну, успокойся.
Потом он приподнимает занавеску на стене, где собраны фотографии всех родственников, и рассказывает ей о каждом:
— Это твой дедушка Вити. Храбрый был человек. А вот моя тетушка Хирия, красавица, правда? А этот мужчина был нашим рангатира [42] …
И они еще долго сидят, и старик все говорит девочке о доме:
— Наш Общинный дом как книга, Хэра. На этих резных деревянных панелях вся история деревни, нашей ванау. Люди пакеха, белые, считают, что все это — легенды. А для меня это больше, чем просто сказка. — И, словно переворачивая страницу за страницей, продолжает. — Это Пу. Он летит с Гаваики на спине огромной птицы. Он несет кумару [43] в край Аотеароа [44] . А это Паикеа, и он держит путь в Аотеароа, плывет на спине кита. Ему был дан наказ не подпускать кита к берегу раньше времени. Но долгое путешествие утомило его, и он решил отдохнуть. И как только кит коснулся песка, он тут же превратился в остров. Его и сейчас можно увидеть недалеко от Вангары. А видишь тукутуку на стене? Это плетение изображает небо и звезды.
42
Младший брат вождя, обычно зажиточный общинник.
43
Сладкий картофель (маори).
44
Маорийское название Новой Зеландии.
Глаза Хэры горят от возбуждения.
— Неужели это правда, дедушка? Неужели все так, как ты говоришь?
— Именно так, Хэра. Не забывай того, что я тебе рассказывал.
Старик закрывает глаза, пытаясь отогнать грусть. Прошли годы, и даже Хэра стала другой, повзрослела, печально думает он. И, как многие ее сверстницы, уехала в город. А когда приехала домой погостить, то он заметил, что мир пакеха изменил и ее. Он попытался было разбудить в ней воспоминания, вернуть ее в мир детства, но она рассердилась:
— Перестань, дедушка. И кроме маори есть на свете люди. И мне среди них жить. А ты как во сне. Старые времена не вернуть. И я тут ничем помочь не могу. Неужели ты не понимаешь?
Но он, этот кауматуа, так просто не сдавался. Если уж к старому возврата нет, то пусть она увезет с собой хотя бы частичку прошлого.
— Пойдем, Хэра. Я покажу тебе кое-то.
— Не стоит, дедушка.
— В этих книгах живет дух твоих предков. Это наша Вакапапа [45] . Тут имена всех твоих родственников с тех пор, как Токитиму построил каноэ. Возьми их с собой.
45
Родословная книга (маори).
— Но, дедушка…
— Бери без разговоров. Вот видишь свободную строчку. Сюда впишешь мое имя, когда я умру. Сделай это для меня. Береги эти книги. Не забывай о своем народе. Всегда помни, что ты тоже маори.
Голос его срывается от волнения, и Хэра обнимает его, хочет утешить.
— Дедушка, — шепчет она, — ты воспитал меня в любви, ты пытался возродить во мне дух маори, но, как уберечься от мира пакеха, ты меня не научил…
Он открывает глаза, в ушах еще звучат слова внучки. Да, он хорошо ее воспитал, когда-нибудь она это поймет. А старых времен не вернуть, он это и сам знает. Но дух народа не должен умереть. Вот что хотел он внушить внучке.
С минуту он что-то грустно шепчет, вспоминая старинное предание. Когда оно родилось? Наверное, когда Маори, переплыв океан, добрался до Аотеароа. Плыл он из Гаваики, или из Тавити-Роа, или из Тавити-Нуи, Тавити-Папамао не все ли равно? Все это разные названия родины маори. Еще тогда приход пакеха был предрешен:
Татуировка — словно маска, не разглядеть лица пришельца. Он завладел землей в краю маори, лицом же — белый оказался.Да, с приходом пакеха жизнь маори изменилась. Что ж, старых дней не вернуть. Неужели так и умрет дух народа? Да, забывают люди древнюю культуру. И нет уже единства и взаимной любви.
Не сдержать старику горьких слез.
В селении почти уже не говорят на родном языке. Обычаи маори, священные традиции тоже забываются. У входа в Общинный дом уже не снимают обувь в знак почтения. Пол весь истоптан. Узоры тукутуку кое-где подпалены сигаретами. Исцарапаны лики богов и прародителей. На деревянной панели кто-то вырезал свое имя. Рядом еще след ножа. У стоящей неподалеку статуи кто-то вырвал глаз, сделанный из ракушки.
А когда-то Общинный дом знавал лучшие времена. Но сейчас краска на резных украшениях и затейливых орнаментах облупилась. Все обветшало. На грязном полу пятна от пива: в Общинный дом осмеливаются входить с бутылкой!
Где же гордый дух маори? Где уважение и трепет, когда они переступают этот священный порог? Они смотрят на резные узоры и не видят красоты, не чувствуют одухотворенности смелых линий, лепестков орнамента.
Его соплеменники тоже стали чужими, как и пакеха, эти белые. Отдаляются люди друг от друга. А в пору его молодости те, кто считали себя маори, были совсем другими. Их объединяла ванау — деревня, словно одна большая семья, ароха — любовь, они щедро делились с ближним. Все это уходит. Молодежи уже не сидится дома. А раньше, где бы ни были дети одной ванау, они чувствовали, что они из этого гнезда, их согревала ароха, их ждал родной Общинный дом, родная деревня. Сейчас это чувство пропало, люди стали чужими. Они стыдятся родных мест, старого Общинного дома. И уезжают в город. Поэтому сердцу так больно, ведь приходит конец Общинному дому. Когда в душе маори умирает ароха, когда он уходит от родного очага, Общинный дом оплакивает его…