Новые времена
Шрифт:
– Не подходи к ней, – повторил Уилмот, – а то неприятностей наживешь.
– Неприятностей от кого, сэр?
– Видимо, от темнокожего мужика.
– Ой, нет, босс. Аннабелль даст ему сто очков вперед. Он безграмотный парень, ни читать, ни писать не умеет, правда, умеет считать в уме.
– Откуда ты все это знаешь, Тайт?
– Держу глаз и ухо востро. Это ведь и придает интерес жизни.
Тайт отошел. Отправился к речке, рыбачить в затененной заводи, где водилось много рыбы. Потом он почистил свой улов и приготовил
Появлялись ночные звуки и запахи, сначала будто бы неявно, украдкой, но постепенно заполняя темноту. Ароматы девственной почвы, кедра, ели, тополя бальзамического сладким облаком висели в ночном воздухе. Чирикали мелкие птицы, доверительно квакали лягушки, хором трещали едва пробудившиеся цикады – все они провожали день, встречали ночь.
Полукровка не предавался этим радостям сознательно, а впитывал их прямо через кожные поры – подошвы ног, кожу смуглого лица. Ночная прогулка явно была не бесцельна, так как он, резко свернув с ведущей в «Джалну» тропинки, перешел на другую – ту было бы сложно найти, не будь он так чувствителен к ощущению почвы и перемене в воздухе – и стал спускаться по ней в глубину ущелья. Там речка текла резво, невидимая, но четко выводящая свою ночную мелодию. Через нее перекинулся грубо сработанный мостик, по которому шел большой белый филин, чей слух, еще более острый, чем у Тайта, уловил появление молодого человека. Тяжело взмахнув крыльями, птица слетела с моста и скрылась в кроне большого дерева.
Тайт усмехнулся и, подняв воображаемый лук, отправил воображаемую стрелу в белую грудь филина. Будто бы удивившись, птица громко ухнула: «ха-а ха». Тайт остановился на мостике и прислушался. Ждать пришлось недолго. Из подлеска показался темный силуэт. Молодая мулатка молча взошла на мост и встала рядом с ним.
Он взял ее за руку, они постояли.
– Молодец, Аннабелль, что не заставила меня ждать, – сказал он. – Я ведь нетерпеливый парень, бросился бы на поиски, пока не нашел тебя, и тогда…
– Что тогда? – выдохнула она.
– Не скажу. Я совершаю поступки спонтанно. Иногда хорошие. Иногда плохие.
– Думается мне, Тайт, что ты хороший, – нежным голосом отозвалась Аннабелль.
– Почему же? – усмехнулся он.
– Ты такой образованный.
– Это значения не имеет. Нам вместе хорошо. А что до моего образования – что светит индейцу? Не больше, чем темнокожему.
– Я чуточку белая. У меня дедушка был белый. А бабушка – у него рабыней. Но красивая была.
– Как и ты, Белль, – красивая, как картинка.
Она сделала к нему шаг. Ему пахнуло теплым телом и дешевыми духами.
– Тайт, – прошептала она, – ты Боженьку любишь?
– А ты хочешь, чтобы я Его любил, Белль? – удивившись, спросил он.
– Конечно хочу. Я набожная. Мы все трое: Джерри, Синди и я – любим красивые богослужения. Ну и свадьбы с похоронами.
Секунду поколебавшись, Тайт произнес голосом, взволновавшим чувствительную девушку:
– Я тоже набожный.
– Но ты не католик, нет?
– Почему ты так подумала?
– Ты сказал, что в тебе есть французская кровь.
– А какую веру ты исповедуешь, Белль?
– Я баптистка. Но мне всякие религиозные мероприятия нравятся.
– И мне, – с жаром сказал Тайт.
– В этих краях нас, цветных, больше тридцати человек, – сообщила девушка с характерным выговором. – Есть и проповедник. Офицер Уайток – он позволяет нам устраивать богослужения в чистой и уютной сеннице. Следующее в это воскресенье. Будем петь и молиться за Юг – так хотим обратно домой. Придешь на богослужение, Тайт?
– С превеликим удовольствием, – подражая манере Уилмота, ответил Тайт и обнял девушку за плечи. Оба смуглые, щека к щеке, они сидели и слушали пение речки.
– А для тебя религия значит больше, чем любовь? – спросил он, проводя рукой по ее локонам – волосы девушки не были курчавыми.
– Куда больше, – прошептала она.
Он почувствовал себя чуть ли не отвергнутым.
– Почему? Ведь красивые девушки мечтают о любви.
– Я хочу любви мужчины, – был ее ответ, – но храню верность Боженькиной любви.
– Я тоже, – с жаром согласился Тайт.
На следующее утро, подняв глаза от рыбы, которую чистил, он объявил Уилмоту:
– Я поверил в Бога, босс. – Серьезный тон никак не подходил выражению глаз, а к длинным ресницам прилипла рыбная чешуя.
Уилмот посмотрел на него с сомнением.
– Что это на тебя нашло? – спросил он.
Тайт сморгнул чешую с ресниц.
– Я уже давно чувствую, что нуждаюсь в этом, – пояснил он. – И когда я бродил один в темноте, меня будто ярким светом ослепило.
– Надеюсь, это принесет тебе пользу, – неуверенно пожелал Уилмот.
– Уверен, что принесет, босс. Не рыбой одной жив человек.
– Ты бы лучше пошел и сообщил об этом мистеру Пинку, нашему настоятелю, – предложил Уилмот.
– А разве с вами посоветоваться нельзя, босс?
– Не считаю себя компетентным в этих вопросах. Лучше сходи к настоятелю.
– Но, босс, меня не крестили и конфирмации не проводили. Он же захочет сделать и то и другое.
– Делай как тебе угодно, – сказал Уилмот и вышел.
Наперекор опеке Уилмота, Тайт привык делать как ему угодно. И теперь с радостью отправился к мистеру Пинку, настоятелю маленькой церкви, построенной Уайтоками. Это была одна из двух сельских церквей на духовном попечительстве мистера Пинка. Здесь же, рядом с церковью, находился дом настоятеля, размером с нее, не меньше. Мистер Пинк сидел на крыльце и с удовольствием курил свою утреннюю трубку. Когда полукровка подошел поближе, он приветливо кивнул и сказал:
– Титус Шерроу, не так ли?