Новый центр
Шрифт:
Документ 14
«Фортиссимо» 12/2030: Пятиминутное интервью. Персона недели: Элинор Ригби, системный архитектор, разработчица «Белого Мира»
«Фортиссимо»:Мисс Ригби, вы создали новое чудо-оружие.
Ригби:Это не так. Я разработала программное обеспечение, которое может быть применено в качестве оружия в сочетании с соответствующим оборудованием. Я не работаю в сфере производства вооружений.
«Фортиссимо»:Хорошо. Но ведь программное обеспечение вы разработали не просто так, из любви к искусству. Мы предполагаем, что вы получили заказ.
Ригби:Да, фирма, в которой я работаю, получила заказ.
«Фортиссимо»:От Интернациональной комиссии?
Ригби:Она тоже была в числе заказчиков.
«Фортиссимо»:Это оружие парализует противника, но не убивает его.
Ригби:Нет, оно его не парализует. Это вообще звучит чудовищно, словно приговор. Оно на какое-то время обездвиживает человека. Делает его небоеспособным.
«Фортиссимо»:В
Ригби:Во время военных конфликтов право на телесную неприкосновенность противника нарушается постоянно. Впрочем, то, что вы говорите, совершенно неверно. Противник на время выводится из боя, чтобы его можно было взять в плен. Но никаких телесных повреждений ему не наносится.
«Фортиссимо»:Это правда? Как же функционирует это оружие?
Ригби:Вы что, шутите?
«Фортиссимо»:Нет, мы вполне серьезно.
Ригби:Неужели вы никогда в жизни не слышали о грифе «совершенно секретно» и о степенях секретности?
«Фортиссимо»:Слышали, конечно. Просто для нас, журналистов, это как красная тряпка для быка. Тогда спросим иначе: если никаких телесных повреждений нет, то значит, радиация и нервно-паралитические газы здесь никакой роли не играют?
Ригби:Все, как и прежде, остается без комментариев. Возможно, вы самостоятельно сделаете какие-то выводы, если я скажу, что с помощью этой техники можно вывести из строя не только людей, но и электронные системы управления. Здесь нет ничего особенно нового.
«Фортиссимо»:А разработка оружия не противоречит вашим принципам, для вас это не проблема? Ведь фирма, в которой вы работаете, называется «Алиса в Стране чудес» — казалось бы, ничего воинственного.
Ригби:Как вы, наверное, знаете, я родилась в семье солдата. Джон Ригби из Дублина был одним из первых крупных производителей огнестрельного оружия. Я не думаю, что мы происходим от него по прямой линии. А что касается «Алисы в Стране чудес», то советую вам повнимательнее прочитать книгу. Там все достаточно воинственно. Любимая фраза Королевы: «Off with their heads!» [90]
«Фортиссимо»:Надеемся, это не ваша любимая фраза?
Ригби:Нет. Я просто считаю так: надо уметь защищать то, что ты любишь. Поэтому я — то есть мы, наша фирма — приняли этот заказ. Налет на библиотеку в марте только укрепил нашу решимость. В конечном счете это мягкое оружие. Поэтому оно и называется «Белый Мир».
«Фортиссимо»:Кто придумал это название?
Ригби:Я придумала. «Белый Мир» — это понятие из одной старой компьютерной игры, на которую я случайно наткнулась и где речь идет о международной политике, переговорах, войнах, там участвуют типичные виртуальные империи. «Белый Мир» означает такой мир, который не привязан ни к каким формальным условиям и когда никакая из сторон не победила. Само собой, нет ни оккупации, ни репараций и так далее. Для меня «белый» — это символ чистоты, невинности. Пожалуй, можно назвать это добром. Слово «мир», я думаю, не нуждается в толковании.
«Фортиссимо»:И вы в это действительно верите?
Ригби:Следующий вопрос, пожалуйста.
«Фортиссимо»:О’кей. «Белый Мир» — это оружие, которым несложно управлять. А что было бы, если бы это оружие стало доступно каждому? Тогда на наших улицах происходили бы жуткие ситуации.
Ригби:Естественно. Этого как раз нельзя допускать. Поэтому оно и находится под грифом «совершенно секретно».
«Фортиссимо»:Вы что, нас разыгрываете? Оружие существует и разжигает аппетиты наверняка прежде всего в среде организованной преступности.
Ригби:Оружие существует в очень небольшом количестве экземпляров, и эта партия строго охраняется. Программа, которой оснащено это оружие, не хранится в компьютерной памяти. Она существует только у меня в голове.
«Фортиссимо»:И вы за нее не боитесь?
Ригби:Что вы имеете в виду?
«Фортиссимо»:Вы что, действительно столь наивны? Ничего не слышали о похищении ученых?
Ригби:Не волнуйтесь. Моя защита в надежных руках.
90
«Отрубите им головы!» ( англ.)
30
Когда я дочитал это интервью до конца, лежа вместе с кошкой на кровати, при свете вечернего солнца, которое падало в комнату сквозь занавеси, — я подумал, что уже семь дней живу здесь, не показываясь ни Зандеру, ни моему соседу Торстену Теделю, ни Ритцу, никому другому, даже Элинор. Разумеется, меня кто-то замечал, когда я по утрам покидал территорию, всегда одним из трех окольных путей, которые мне были известны. Но это были люди, которые знали меня лишь поверхностно, дальние знакомые, которые, конечно, и понятия не имели, что меня несколько дней не было.
Кошка с наступлением темноты уходила и возвращалась утром, чтобы у меня отоспаться. Я назвал ее Чеширской Кошкой, или просто Чеширкой, хотя от этого имени у меня всегда заплетался язык. Как только она, поев, удобно устраивалась поспать, я уходил. На автобусе или на метро я колесил по городу, выходил на неведомой остановке и бродил по улицам. На меня иногда обращали внимание, потому что я шел своим особым темпом, но был не более узнаваем, чем любой другой турист, который фотографирует или снимает что-то на гипо-пад. Неожиданно на улицах города снова стало многолюдно, как прежде, словно со вступлением в должность нового правительства начались новые времена. Словно каждый боялся утратить связь с остальными. Однако я выпадал из ритма движения как местных жителей, так и туристов, и однажды меня даже остановили двое полицейских, спросив удостоверение личности. Поскольку с удостоверением было все в порядке, они поинтересовались, что я здесь делаю. «Здесь» в данном случае означало Францезишештрассе. Ничего, ответил я, ничего, собственно, не делаю, потому что у меня отпуск. Они выслушали меня с очень скептическими лицами, но отстали.
На перекрестках больше не видно было никаких небольших групп людей, которым нечем было заняться, как прошлой осенью, когда я ездил к Кольбергу. Город стал гораздо чище, выглядел гораздо более прибранным, чем в тот мартовский вечер, когда мы с Элинор и Фродо ездили на автобусе в английский клуб. У большинства прохожих лица были серьезные и полные доверия.
Впрочем, еще можно было найти несколько анклавов медлительности. Например, пивная «Мориц-Эк» в Кройцберге, недалеко от станции наземной дороги «Принценштрассе». В первый день моих прогулок я оказался там скорее случайно, причем в обеденное время. Слева от входа стоял старый музыкальный автомат, с другой стороны — настольный футбол. Хотя пространства здесь было немного, в пивной оказалось два яруса: внизу три столика и слева вдоль стены барная стойка, потом поднимаешься на две ступеньки, и там снова четыре столика. Здесь удобно было посидеть и компанейскому выпивохе, и молчаливому пьянице. Из еды были только холодные котлеты, биточки и бутерброды. Я взял пол-литра пива и салями, а потом еще кружку и метт [91] и под конец заказал кофе.
91
От нем.mett — фарш из свиного мяса, рубленое свиное мясо (без жира).
Музыкальный автомат отнюдь не был декорацией. Когда я пришел туда впервые, перед автоматом стоял человек лет семидесяти и листал названия песен. Вдруг зазвучала музыка из далеких времен, наверное, ее исполняли лет за двадцать пять до моего рождения. Некоторые мелодии я знал, значит, они сохранялись уже шестьдесят лет. Всякий раз, когда автомат ставил новую пластинку, треск и шуршание, казалось, наполняли все помещение, и, пока не начнется музыка, я сидел, затаив дыхание. Старик тем временем снова сел за стол, а я сполз со своей табуретки и подошел к автомату.
— Старые все вещи, — сказал он. — Ты их не знаешь.
— Кое-какие знаю, — сказал я. — Вот эту, например. Из шуршания только что полились первые звуки «I should have known better» [92] .
— А вы ведь, наверное, на них выросли.
— Не совсем. Я лет на десять опоздал.
Он тоже пил кофе. Здесь не смотрели косо, если ты обходился без спиртного, во всяком случае, в обеденное время. Потом он встал и подошел к настольному футболу.
92
«I should have known better» («Мне следовало бы знать лучше») — песня английской группы «Битлз», написанная Джоном Ленноном.
— Ты играешь?
— Не очень хорошо, — ответил я, — но сыграю, пожалуй.
Он уже бросил монетки в щель, и шарики с громким стуком покатились. Я быстро понял, что шансов у меня против старика никаких. Он ловко управлял всеми игроками, бил по воротам даже из обороны, навесными мячами, которые летели долго, но не было никакой надежды их остановить. Они свободно находили путь в ворота. Защита у него была непробиваемая. Он почти не применял силу, атаки были ласковые, но смертельные. Как-то на японский манер, подумал я внезапно. Первую игру мы завершили минуты за три. Дальше я стал играть получше. Сыграли уже раз пять или шесть, потом он сказал:
— Мне надо ненадолго присесть.
— Вы здорово играете, — заметил я и повторил свою прежнюю фразу: «Вы, наверное, с этим выросли».
— Ты спокойно можешь обращаться ко мне на «ты», — предложил старик.
— Хорошо, — ответил я, — ты наверняка с этим вырос. А меня зовут Ульрих.
— Кульбродт, — представился старик. — На конце пишется «дт».
— А имя?
— Просто Кульбродт. Меня все так называют.
Словно решив доказать правоту его слов, хозяйка крикнула: «Кульбродт, сейчас же оставь в покое молодого человека, дай ему поесть».
К моему удивлению, старик моментально послушался, помешал кофе и достал из кармана куртки маленькую книжицу, в чтение которой тут же углубился. Он не выглядел обиженным, просто весь был поглощен чтением. Впрочем, я не был на сто процентов уверен, что он действительно читает, а не использует книжку как прикрытие для погружения в медитацию. Я съел бутерброды и расплатился, а когда стоял на пороге, повернулся к нему и сказал:
— Пока, Кульбродт. Надеюсь, еще встретимся.
— Несомненно, — отозвался он. — Я здесь вовеки.
Так я познакомился с Кульбродтом и каждый вечер приходил в «Мориц-Эк», где он всегда нерушимо сидел за своим столом. Мы играли пару партий в футбол и полностью монополизировали музыкальный автомат, а на третий вечер я наконец рассказал ему о себе: что девять месяцев назад приехал в столицу, что живу на старой территории (старая территория? он что-то слышал об этом), что работаю в библиотеке и участвовал в ее создании (а-а, библиотека — он читал про попытку поджога), что на самом деле я по профессии коммерсант (хорошо, когда выучился приличной профессии, сказал он) и что я теперь не знаю, оставаться ли здесь или вернуться к своему прежнему занятию, — и рассказал ему о предложении Антона Мюнценберга.