Новый Дозор
Шрифт:
— И кто он, этот чужак? — спросил я.
Завулон посмотрел на меня, и в его глазах мелькнуло что-то очень недоброе. Нет, сейчас между нами нет личной вендетты. Но гадостей мы друг другу сделали много. Так уж сложилось, что я, будучи рядовым сотрудником Дозора, ухитрился напакостить Завулону… и стать его персональным врагом. Сейчас у нас как бы перемирие.
Но Темные становятся Высшими не потому, что умеют забывать или прощать. Они просто умеют ждать.
— Не знаю, Антон, не знаю, — со вздохом произнес Завулон. — Вначале я
— Договаривай, — дружелюбно сказал Гесер. — Чего уж там.
— Кстати, ты не забыл, что я вам сейчас помог? — спросил Завулон.
Мы вышли из лифта на одиннадцатом этаже.
— Не забыл, — сказал Гесер. — И я готов прийти на помощь тебе…
— Дневному Дозору, — поправил Завулон.
— Дневному Дозору Москвы, — согласился Гесер, — в той ситуации, когда это не будет явно вредить целям и интересам Ночного Дозора или людей.
— Уклончиво, но приемлемо, — кивнул Завулон. — Враг мой любезный, я тебе даже несколько сочувствую. У меня полное ощущение, что ваш «тигр» — не человек.
— Почему наш? — спросил я.
— Почему не человек? — спросил Гесер.
— Готов ответить на один вопрос, — радостно сообщил Завулон. — Выбирайте, на какой.
Гесер презрительно фыркнул и сказал:
— Вообще-то ответы на оба вопроса элементарны. У него не было ауры вообще. Вряд ли он мог замаскировать ее от нескольких Высших. И он выглядел по-разному для каждого из нас. Значит, он вообще не материален, а просто отражается в нашем сознании. А «наш» он по той причине, что его интересует мальчишка, который теперь под нашей защитой.
— О, то есть в ответах вообще нет нужды? — обрадовался Завулон.
Иногда мне кажется, что пикироваться вот так они могут вечно.
— Ответь на вопрос Антона, — сказал Гесер. — Почему «тигр» — наша проблема.
Завулон кивнул:
— Изволь. На мой взгляд, дело не в том, что он охотится за мальчишкой. Возможно, он просто хотел погладить его по головке и пожелать успехов в борьбе за дело Света. Куда интереснее, что «тигр» ушел после моего появления.
— Он не рискнул биться на два фронта, — сказал Гесер, мрачнея с каждой секундой.
Завулон расхохотался:
— И не надейся! Я полагаю, он не хотел повредить мне.
— Родство душ? — спросил я.
— Ну что ты как маленький, Антон! — упрекнул меня Завулон. — Когда это мешало Темным? Дневной Дозор на нынешний момент уступает вам в силе. И если бы он уничтожил всех нас, Ночной Дозор был бы просто обескровлен, а вот Дневной — практически мертв.
— Поддерживать равновесие — работа Инквизиции, — сказал Гесер. — Ты на это намекаешь?
— Нет, Гесер. Я намекаю на то, что равновесие поддерживает еще и сам Сумрак. Это сумеречная тварь. Ты можешь в них не верить, но…
Несколько секунд Гесер и Завулон буравили друг друга взглядами. Мне захотелось
Ситуацию разрядила открывшаяся дверь одной из квартир. Из двери медленно, торжественно, будто черепаха из панциря, высунула голову бабка. Вообще-то ей и пятидесяти лет не было, но выглядела она именно старухой, карикатурной русской «babushka» в представлении американца или европейца — одутловато-полная, в замызганном халате, шлепанцах поверх толстых чулок и даже в платочке. Обалдеть! Таких обычно разве что возле церкви увидишь.
— И что встали? — спросила бабка. — С коврика моего сойди, ирод!
Завулон удивленно посмотрел под ноги. Он действительно стоял на уголке коврика, выложенного бабкой перед дверью квартиры. Коврик явно знавал другие, лучшие времена. Когда-то он был частью большого яркого паласа из синтетического волокна, за которыми в советские времена стояли в очередях. Потом, когда даже поливинилхлорид выцвел от времени, покрылся пятнами, кое-где протерся до основы, а кое-где был прожжен сигаретами, палас отлежал свое на незастекленном балконе. Его поливало дождем. Его пыталась грызть сумасшедшая городская моль. На него опрокинули банку с краской.
А теперь этот полуразложившийся гнильник косо разрезали на куски и выкладывали их перед дверью в качестве коврика.
Подчеркнуто вежливо кивнув, Завулон сошел с коврика.
— Пить сюда пришли? — спросила бабка. — На девятый идите, там алкаши живут! А здесь приличные люди!
Самое удивительное, что Завулон ничуть на бабку не злился. Он изучал ее с живейшим интересом энтомолога, с которым попытался наладить общение таракан. Скорее уж закипал Гесер.
— Мы к вашим соседям в гости, — сказал я. — Все в порядке, не беспокойтесь.
— К Ольке? — обрадовалась старуха. — Приставы, да? Что, кредиты не выплачивает? А я ей говорила — нечего с жиру беситься! Без мужа живет, тефтеля своего растит, а туда же — то ремонт делает, то по заграницам мотается… — тут в ее словах прорезалась искренняя ненависть человека, никогда и никуда не ездившего, — то телевизор плоский покупает, то по секциям-кружкам тефтеля своего водит…
— Антон, сделай что-нибудь, — попросил Гесер. — Я… боюсь не рассчитать.
— Да, поработай, — кивнул Завулон. — Хочешь — реморализируй. Обещаю не засчитывать это в ваш лимит на вмешательство.
Наверное, можно было попытаться воздействовать на бабку. Не была же она всегда такой, ведь верно? Не бывает таких людей от природы. С ними случается что-то плохое… а может быть, это неизвестный науке вирус скотства…
— Реморализировать не стану, боюсь надорваться… — сказал я. — Идите спать, бабушка!
Мне даже не хотелось считывать ее имя, будто я боялся испачкаться в ее мыслях.
— Спать? — удивилась бабка.
— Вы будете спать ровно десять часов, — сказал я. — А когда проснетесь, то забудете про нас.